Теперь уже все неотрывно и с веселым любопытством смотрели на переводчика. Первым улыбнулся Молотов, затем расхохотались Рузвельт и Антони Иден.

Не веселился лишь Сталин. Наклонившись к Бережкову, он прошипел:

— Нашел где обедать! Безобразие…

Голос родного вождя придал новые силы Бережкову. Сделав еще одно героическое усилие, он совершил чудо — проглотил неразжеванный кусок жареной говядины. И тут же скороговоркой перевел фразу.

Этот казус создал хорошее настроение и дал тему для гастрономической беседы. Рузвельт интересовался особенностями кавказской кухни, Сталин с удовольствием и подробно отвечал. Потом, как бы между прочим, заметил:

— Господин президент, вам во время вчерашнего завтрака понравился наш лосось. Мы попросили доставить для вас небольшую рыбку. — Он кивнул Бережкову.

Тот понесся в соседнюю комнату, распорядился.

И вот распахнулись высоченные двустворчатые двери. Все с любопытством повернулись к ним. Четверо детин в парадной морской форме внесли гигантского лосося — метра два длиной и обхватом в столетний дуб. Все ахнули.

Рузвельт смущенно улыбался:

— Ах, прелесть, это чудо-рыба! Как благодарить?..

Теперь, вспомнив и повеселившись этой историей, вожди перешли к положению на фронтах, обсуждали зоны влияния.

Вошел морской пехотинец США. Подхватив сзади кресло-качалку, в котором сидел президент, он покатил его к выходу — пришло время отправляться в Большой зал Ливадийского дворца. Там в пять часов по предложению Сталина Рузвельт откроет первое заседание международной конференции.

А пока что, идя возле коляски, посасывая короткую трубочку с табаком «Герцеговина Флор», Сталин как бы между делом спросил:

— Может, и французам следует иметь зону оккупации в Германии?

Тем самым он хотел несколько ослабить влияние союзников в Европе.

Рузвельт вопросительно взглянул на своего большевистского друга: действительно ему это надо? Президент весьма недолюбливал де Голля и не хотел доставлять ему удовольствия. Сталин твердо посмотрел президенту в глаза.

— Хорошо, — вздохнул Рузвельт. — Но это исключительно ради любезности!

Гитлер, все еще надеясь на чудо, продолжал яростно сражаться, а Германию уже делили, как праздничный пирог.

Гитлер по мере приближения конца все чаще впадал в уныние. Не терял духа лишь Геббельс. Он с удвоенной силой вкушал плоды любви и регулярно воздавал обильную дань Бахусу.

В апрельские дни сорок пятого года, спустившись в бункер, верный друг фюрера раскрывал кожаный переплет и читал вслух «Историю Фридриха Великого».

Гитлер внимательно слушал.

Геббельс умело отыскивал соответствующие настроению выдержки, читал о том периоде Семилетней войны, когда король Фридрих оказался в отчаянном положении и страшное поражение казалось неминуемым.

Вдруг Гитлер, прервав чтение, сказал:

— Я достойно уйду из жизни, но жалко великую Германию. Ведь мы уже стояли на пороге мирового владычества. И бездарные генералы все испортили! Негодяи! Предатели! А еще виноваты демократы и жиды!

— Не надо горячиться. Послушайте, мой фюрер, что было дальше.

Министр пропаганды читал о том, как король обещал «добровольно покинуть жизнь» и принять яд 15 февраля. Его желание было твердым. Но вдруг 12 февраля внезапно умирает царица Елизавета. Ее наследник Петр III был другом и почитателем Фридриха: «Для дома Бранденбургов наступило чудо и счастливая перемена судьбы».