Речной кораблик, доставляющий пассажиров на морские пароходы, начал дымиться, намереваясь отправиться в полдень.

Князя Барятинского не оказалось и на сей раз. Обо всем этом нам объявил Соломон Ингерадзе. Он великолепно вырядился для встречи князя: вместо пестрой черкески на нем была новая, украшенная золотом. Оружие и пояс выглядели на этом черном фоне очень эффектно.

Я поручил Григорию рассчитаться с Яковом. Минут через десять он возвратился — повесив нос и запинаясь. В счете было обозначено около восьмидесяти рублей, т. е. примерно триста четыре франка. На что мы могли издержать 304 франка, по тридцать семь в день? Из восьми дней, прожитых в Поти, шесть дней мы питались своей добычей — на охоте и рыбной ловле. Правда, одно наше помещение стоило двадцать четыре рубля. Моя комната (а вы уже знаете, что это была за комната) оценивалась в два рубля в день — четырьмя франками дороже комнаты в парижском отеле «Лувр». Все остальное тоже было в тех же самых пропорциях: мы выпили на сорок франков чаю и на сто франков вина.

— Говорил я тебе, — спросил я Григория, — наперед условиться о цене, а?

Мы заплатили (то есть заплатил я) восемьдесят рублей.

Мы издержали более тысячи двухсот франков по пути от Тифлиса до Поти!

С помощью Василия наш багаж был перенесен из гостиницы на пароход. Мы отправились вслед за своими вещами, князь тоже уехал из Поти в одно с нами время.

Я редко встречал человека столь симпатичного, сильного, живого и веселого, как наш милый князь. Не знаю, увижу ли я его когда-нибудь опять, но буду помнить всю свою жизнь.

Мы расплатились с грузчиками и вздохнули свободно. Ведь мы в последний раз в Поти должны были опускать руку в карман, зная, что этот жест в каждом новом городе обходится очень дорого.

Наконец наш маленький пароход пришел в движение; он тот самый, который летом, когда во время таяния снегов вода Риона поднимается, плавает от Маран в Поти и обратно.

Через полчаса мы были на борту парохода «Великий князь Константин». Заплатили за свои места до Трапезунда — издержки на этот раз были сравнительно умеренные: по три рубля с нас и рубль за Василия. Благодаря его паспорту до Трапезунда мы не встретили никаких затруднений при его оформлении на пароход.

Познакомились с капитаном парохода; он говорил немного по-французски. Это был премилый человек лет двадцати восьми или тридцати. Из-за раны, полученной на севастопольском бастионе, он беспрестанно моргал. Существуют люди, которым все идет, и это движение придавало взгляду капитана выражение самое умное.

Мы прибыли в половине первого, а должны были сняться с якоря в три часа. У нас еще оставалось время уложить багаж и самим разместиться, как следует; впрочем, нечего было и хлопотать много, так как ночью или на рассвете следующего дня мы рассчитывали прибыть в Трапезунд.

Уже целый час находились мы на пароходе; я разговаривал в зале с помощником капитана, когда мне дали знать, что баркас с солдатами под командой офицера пристал к пароходу, и офицер требует Василия, как российского подданного, оставляющего Россию без паспорта.

На бедного Василия донес его же приятель, позавидовавший его удаче.

Нельзя было идти против русских законов, особенно на русском пароходе. Василий был выдан без промедления. Спускаясь в баркас, он произнес слова, тронувшие меня:

— Через четыре дня у меня будет паспорт, а через месяц я явлюсь к вам в Париж.

Я попросил офицера позволить мне помочь этому славному малому в его намерении. Я еще недостаточно знал его, чтоб оставить необходимую для путешествия сумму; 500–600 франков могли соблазнить его и послужить во зло: вора делает случай. Я был еще довольно богат, чтобы взять его с собой, но не настолько, чтобы оставить ему такую сумму.

Прежде всего я снабдил его запиской к полковнику Романову; она должна была обеспечить ему паспорт.