В условное время Марков подошел к каптерке и трижды постучал. Дверь открылась, и Марков вошел внутрь.

— Слушай, Шило, — начал Могила, — я пробил тебя, и Шато Резаный подтвердил малявой, что знаком с тобой, и что он лично прицепил тебе это погоняло. Ты и вправду честный арестант, и у нас к тебе претензий нет. Сперва мы думали, что ты — красная прокладка, и через тебя кум хочет выйти на нас. Мы рады, что ошиблись! Шило, знаешь, в шестом отряде у тебя есть земляк из Казани? Он тоже наш человек и, если хочешь, можешь его увидеть сегодня здесь. Тебя позовут пацаны, приходи, не бойся.

Максим вернулся к себе. На соседней койке двое заключенных играли в карты и громко спорили. Один из них явно проигрывал, и поэтому споры с каждой минутой становились все громче.

На шум подошли старший по отряду и двое общественников.

— Вы что здесь бакланите! Порядка не знаете? — прикрикнул старший.

Они стали отбирать карты, что вызвало отчаянное сопротивление картежников. Один выхватил из-за голенища заточку и бросился на старшего. Тому удалось увернуться, и он сам врезал нападавшему. Удар пришелся в нос, и нападавший сразу упал навзничь и на некоторое время затих.

Максим оценил удар и сделал вывод, что старший явно боксер. Только у хороших спортсменов поставленный удар остается на всю жизнь.

Картежников скрутили и повели к начальнику отряда. Через минут двадцать они оба уже сидели в штрафном изоляторе.

Максим бы поражен тем, что никто из осужденных не поддержал картежников. Все зэки только молча наблюдали. Когда шум в отряде стих, Максим снял с себя робу и лег на койку. Он ждал пацанов и не заметил, как задремал.

Его разбудил уже знакомый осужденный, и Максим быстро направился за ним.

— Привет бродягам, — поприветствовал компанию Максим, проходя в каптерку.

И вдруг остановился, как вкопанный, — перед ним стоял Фролов. Тот самый Фролов, с которым он сидел в ИВС МВД РТ.

Ни слова не говоря, Максим нанес ему сильный удар в лицо, а затем стал пинать упавшего сапогами. Зэки бросились их растаскивать.

— Шило, ты что творишь? Это наш человек! Кончай беспредел! Ты что, не знаешь закона, сперва предъяви человеку предъяву, обоснуй, тогда и маши руками!

Максим хрипел и рвался из цепких рук зэка.

— Сука, — хрипел Марков, — ты еще мне протягиваешь руку, чтобы и я ссучился? Это мент, я его знаю, его надо опустить! Если вы не сделаете этого, то вы такие же суки и менты.

Могила прикрикнул, и в каптерке воцарилась тишина. Он окинул всех взглядом и произнес:

— Предъявляй, Шило, но за толковище, если что, ответишь! Ты понял, мы его считали честным арестантом? Давай, предъявляй!

Максим начал рассказывать, как он впервые встретился с Фроловым, как узнал, что он работал на ментов, как он его за это чуть не убил, и как с ним за это расправились менты.

Чем дальше рассказывал Максим, тем мрачней становилось лицо Могилы. Когда он закончил, Могила повернулся к Фролову:

— Давай, теперь твоя очередь! Что скажешь по всем пунктам? Не пытайся врать, ты знаешь, что тебя ожидает!

Фролов стал отрицать все. Голос его предательски дрожал. Когда он закончил, слово вновь взял Могила.

— Я не услышал от тебя, как менты узнали все эти тонкости, если о них знали лишь только двое, ты и Шило? Он ведь не мог на себя настучать? Говори!

Могила и двое осужденных достали заточки и уперлись ими в горло Фролова.

Тот задрожал, словно осиновый лист, и начал плакать. Слезы маленькими каплями текли по его лицу, и он грязными руками размазывал их. Он оправдывался, говорил, что вынужден был пойти на это, что ему светил большой срок.

Дальше слушать никто не стал. Двое повалили его на пол, накрыли подушкой и стали душить.