Айзек Азимов. Каждый — исследователь
Герман Чаунс был человеком предчувствий. Иногда он оказывался прав, иногда нет — пятьдесят на пятьдесят. Однако считая за единицу всю вселенную возможностей, из которых выискивается правильный ответ, половина выглядела не так уж плохо. Чаунс не всегда был доволен делом, как можно было бы ожидать. Оно отнимало у него слишком много усилий. Люди толпились вокруг проблемы, ничего не делая с ней, затем вручали ему и говорили: — А что ты думаешь по этому поводу, Чаунс? Включай-ка свою старую интуицию. И если он доходил до кипения, ответ становился ему ясен. Его работа в Исследовательском Отряде бывала и похуже. — Вы думаете, что цена планеты перекрывает ее достоинства? говорили ему. — А что ты думаешь, Чаунс? Под давлением и стечением обстоятельств в этом путешествии его напарником стал Аллен Смит. Смит в точности соответствовал своему имени. После первого дня знакомства он сказал Чаунсу: — Что до тебя, то извилины твоего мозга должны носить особое название. Сталкиваясь с какой-либо задачей, ты знаешь о ней настолько мало, что, скорее всего, любой другой на твоем месте вообще не пришел бы к какому-либо решению. Это называется предчувствием только для таинственности, но это не предчувствие. Сказав это, он откинул волосы назад. Они были светлыми и спускались на лоб, как тюбетейка. Чаунс, чьи волосы были буйными, а нос слегка вздернут и смещен в сторону, тихо сказал: — Может, это телепатия? — Что? — Или ее отголоски. — Чушь, — сказал Смит с явственной насмешкой, что было вполне в его манере. — Ученые тысячелетиями выискивали телепатов и нигде не нашли. Этого просто нет: ни предзнания, ни телекинеза, ни ясновидения и ни телепатии. — Я допускаю это, но тем не менее, если я принимаю картину мыслей группы людей — даже и не зная, над чем они думают — то могу собрать информацию и прийти к ответу. Я буду знать большее чем любой из них в отдельности, и могу вынести лучшее решение… иногда.
— Есть ли у тебя какие-нибудь доказательства этого? Чаунс обратил на него свои кроткие карие глаза. — Только предчувствие. Они неплохо поладили. Чаунс приветствовал практические знания партнера, а Смит поддерживал его склонность к размышлениям. Они часто спорили, но никогда не ссорились. Даже достигнув свою цель, коей было шаровое звездное скопление, никогда прежде не испытывавшее удары ядерного реактора человечества, несмотря на усилившееся напряжение они не стали относиться друг к другу хуже. Смит заметил: — Хотел бы я знать, что делают на Земле с собранными нами фактами. Мне это кажется просто расточительством. — Земля только начинает распространять свое влияние. Трудно сказать, куда продвинется по Галактике человечество через миллион лет. Все сведения, добываемые нами, могут в один прекрасный день пригодиться в каком-либо мире. — Ты говоришь словами пособия для новобранцев исследовательских отрядов. Думаешь, что на этот раз нам попадется что-нибудь интересное? Смит посмотрел в иллюминатор. На близком расстоянии скопление походило на порошок талька, высыпанный на черный лист бумаги. — Может быть. У меня предчувствие… — Чаунс замолчал, раза два моргнул и вяло улыбнулся. — Давай зафиксируем наугад любую звездную группу. Она даст тебе с десяток звезд для исследования по классификации Мак-Коллинза 0,2. — Ты ошибаешься, — пробормотал Чаунс. Он почувствовал короткое возбуждение, которое появлялось всякий раз при встрече с новыми мирами, готовыми расстелиться перед ними. |
