— Хосспади, да они постоянно сидят там допоздна, — дернув плечом, сказала она. — И чё они там делают? Грызутся, сочиняют новые законы для нас — или распивают бутылек портвейну?

— В ту ночь погода стояла хорошая, как раз для неторопливой прогулки домой. Вспомни-ка все еще раз. Пожалуйста. Ты тогда ужинала? Что ты ела? Купила себе ужин у кого-то из разносчиков?

— А точно! — вдруг радостно воскликнула торговка. — Я поснедала маринованного угорька с хлебцем, купила его в ларьке у Жако на набережной.

— А потом что? В котором часу это было?

— Не знаю, милок.

— Знаешь. Ты наверняка слышала Биг-Бен! Ждала, когда будут расходиться депутаты после позднего заседания…

Она нахмурилась, вспоминая.

— Я слыхала десять ударов, но это было до того, как я спустилась к Жако.

— А одиннадцать ударов ты слышала? Где ты была, когда Биг-Бен пробил одиннадцать?

Прежде чем торговка успела ответить, к ней подошел прохожий и купил букетик фиолетовых фиалок.

— Я трепалась с Жако. Он сказал, шо из-за теплой погоды у него путево идет торговлишка, потому шо на улицах много людёв, шо вот, мол, было бы здорово, если бы так было завсегда. А я сказала, что точно здорово, потому шо сходила за еще одной порцией цветиков, а они быстро вянут.

— И потом ты вернулась сюда, и это было до того, как депутаты стали расходиться, — подсказал Томас.

— Не, — задумчиво помотала она головой. — Ничё я сюды не вернулася! Мине надоело ждать их, и я пошла на Стрэнд и к театрам. И там распродала все свои цветики.

— Такого не могло быть, — возразил Питт. — Возможно, ты пошла туда в другую ночь. Ты же продала цветы сэру Локвуду Гамильтону. Примулы. У него в петлице были свежие цветы, когда его нашли убитым, а когда он за несколько минут до этого уходил из парламента, цветов у него не было.

— Примулы? У мене нетуть примулов. Фиалки — да, в это время года я ими торгую. Потом будут другие цветики, а чичас токмо фиалки.

— Точно не было примул? — осторожно уточнил инспектор, чувствуя, как в его сознании зарождается странная и пугающая идея.

— Боже ж ты мой! Да я торгую цветиками усю жисть, с шести годков! Ты думаешь, я не различу примулы и фиалки? Да за кого ты мине понимаешь?

— Тогда кто продал примулы сэру Локвуду Гамильтону?

— Тот, хто занял мое место? — недовольно предположила цветочница, но в следующее мгновение ее лицо прояснилось. — Вообще-то это не мое место, ведь ушла же я на Стрэнд… — Она пожала плечами. — Извини, милок.

— Как я понимаю, ты не продавала примулы ни мистеру Этериджу, ни мистеру Шеридану?

— Я же ж сказала те, никада не торговала примулами!

Питт достал из кармана шестипенсовик, отдал его цветочнице и взял с подноса еще два букетика.

— Тогда кто же, вот в чем вопрос?

— Хосспади! — испуганно воскликнула она, с нарастающим ужасом осознавая, что ее предположение может быть правдой. — Да Вестминстерский головорез! Он их и продал! Боже, у мене кровь стынет у жилах! Ужасть-то какая!

— Спасибо! — Питт быстро пошел прочь, потом побежал. Увидев кэб, он замахал руками, привлекая к себе внимание извозчика.

— Цветочница? — повторил Мика Драммонд, удивленно глядя на него. Он мысленно вертел эту идею, изучая со всех сторон, и с каждым мгновением видел в ней все больше правдоподобия.

— Теперь я знаю, что искать, — с энтузиазмом сказал Питт. — По сути, цветочницы — это люди-невидимки, пока не знаешь, что искать.