— У тебя остался один патрон, — в малой паузе успел предупредить Сырцов.

Обыкновенный его голос окончательно поверг ее в безнадежность. Она опустила револьвер и устало произнесла:

— Ты погубил меня. Ты уничтожил мою жизнь. Ты отнял у меня дочь.

А он окончательно понял:

— Ты безумна, Светлана.

Она сонно посмотрела на него, воткнула дуло револьвера под левую грудь и спустила курок. Сквозь легкую маечку пуля вошла в нее.

Он подошел и, не склоняясь, сверху посмотрел на труп. Женщина — всегда женщина. Светлана не хотела и в смерти быть некрасивой и поэтому выстрелила не в голову себе, а в сердце. В шортах, в маечке с обнаженными безукоризненными руками и ногами. Тоненькая девочка лежала на ковре, несчастная девочка.

— Тут стреляют? — с некоторым сомнением спросил от дверей Смирнов. Хорошая звукоизоляция была в этом доме, ничего не скажешь.

— Тут стреляли, — поправил его Сырцов.

— В тебя не попала, а в себя не промахнулась, — догадался понятливый, все повидавший в этой жизни Дед. Подошел, стал рядом с Сырцовым. Светлана лежала лицом вверх. Разглядев это лицо, Дед грустно сказал: — Двадцать шесть лет прошло, как я увидел ее в первый раз. Уже вдовой. А все молоденькая.

— Была, — уточнил Сырцов.

Сбор всех гостей. Неизвестно как, но в кабинете-будуаре вдруг оказались и Махов, и Нефедов, и слабый, как былинка на ветру, Дмитрий Федорович, который, почуяв неладное, рванулся к Смирнову и Сырцову, палочными, без мышц, руками раздвинул их и увидел мертвую дочь. Постоял недолго, приоткрыв рот, и бешено вцепился в Сырцова.

— Это ты убил, негодяй! Ты! Ты! Ты!

Без усилия оторвав от себя старческие ручонки, Сырцов громко и раздельно, как глухому, постарался все объяснить Дмитрию Федоровичу:

— Светлана покончила жизнь самоубийством. Она застрелилась, Дмитрий Федорович.

— Ты! Ты! Ты! — ничего не слыша, продолжал исходить жалким криком старичок до тех пор, пока не устал.

Когда он устал и замолк, звучно дыша, как по заказу объявился капитан в камуфляже со снайперским карабином, который держал за оптический прицел. Оглядел всех, всех увидел, кроме мертвой Светланы, и отрапортовал:

— У нас труп.

— И у нас труп, — честно признался Махов. Не особо заинтересовался этим сообщением капитан, его занимали собственные находки.

— А еще снайперская винтовка, из которой, по моей прикидке, и сотворили нашего покойника, — сообщил он. — Под здешними окнами валялась.

— За прицел держишься, потому что на отпечатки надеешься, Сережа? — спросил Сырцов, помнивший капитана по операции на складе экспортно-импортной фирмы «Наст».

— Не надеюсь. Уверен. Залапано так, что и на глаз заметно.

— Из этого моего карабина, — вдруг совершенно спокойно заявил в торжественном горе Дмитрий Федорович, — час тому назад моя дочь Светлана застрелила своего любовника.

— А чего это ты, старый козел, вдруг выскочил? — угрожающе, не скрывая презрения, грубо спросил Смирнов.

— Старичок с ходу сообразил, что и его отпечаточки обнаружатся, — за Дмитрия Федоровича ответил Сырцов и сам задал вопрос: — В меня с четырех метров стреляла и попасть не могла. Как же она любовника-то застрелила?

— И все три пули — точно в сердце, — добавил капитан Сережа.

— Не сметь так разговаривать со мной! — в привычно начальнической интонации рявкнул Дмитрий Федорович.