Мой младший брат плакал, а я дрожал от страха. Какая-то сила на нас злилась, видимо Посейдон. Мы попали в немилость к богам, и сомнений в том быть не могло. Наконец волны начали отступать, женщина обняла нас и велела ложиться спать. Я прекрасно помню ее слова: «Вы ляжете спать мальчиками, а проснетесь мужчинами и будете заботиться друг о друге, и о вас будут заботиться».

Оргеторикс молча смотрел на огонь, потом убрал ножик, встал и пошел к дереву, которое цеплялось за скалу тремя крючковатыми корнями. Вдали ночь прорезали крошечные огоньки многочисленных костров.

— Тем человеком с лицом полным страдания был ты, Мерлин, — не глядя на меня, сказал он. — Теперь я вспомнил. А человек с бородой…

— Да, — подтвердил я еще не сказанные слова. — Твой отец.

Я тоже встал и подошел к нему. Его руки были скрещены на груди, он смотрел вниз на извилистую тропинку, которая приведет нас к ближайшей горе прямо в расположение армии.

— Гнилая Кость. Страшное имя для человека. Он предал свою семью. Он обрек нас с Маленьким Сновидцем на изгнание.

Я молчал. У ненависти и гнева есть свой запах. Оргеторикс многого не знал, но ненависть к Ясону переполняла его сердце, а я не был готов освободить его от нее.

Он тяжело вздохнул и повернулся ко мне:

— Как мне кажется, та женщина в пещере и была моей матерью. Только почему она говорила на непонятном языке? Не представляю.

— Медея.

— Из Колхиды.

— Это другая страна. Там говорят на другом, более древнем языке.

— В самом деле? Тогда все сходится. Мне никто не мог объяснить. Она была дочерью царя по имени Эет. Кого бы я ни спрашивал, никто о нем не слышал. Один человек как-то рассказывал об овечьей шкуре, из которой сыпалось золото, оно как раз было в той земле, в Колхиде. Я решил, что это какой-то остров. Но ты говоришь, что это другая, очень древняя страна. Да, видимо, наш с братом дом очень далеко отсюда.

Они пробудились от крепкого сна и, взявшись за руки, вышли из пещеры, но это больше не была прибрежная пещера, где Посейдон пытался их убить. Это было местечко в горах, теплое, душистое, там была целая система пещер, в которых вечно гулял легкий ветерок, его шелест был похож на ласковый голос.

И теперь, уже мужчина, Оргеторикс только что стал свидетелем того, как грабили это самое место. Дети вышли из оракула в Аркамоне.

Вдруг Оргеторикс повеселел. Он оторвался от созерцания долины, схватился за две сросшиеся ветки, подтянулся на них и уселся в развилке; он долго смотрел на меня с явным интересом. Потом кивнул, словно что-то стало для него понятным. Так оно и было. И продолжил:

— Я гораздо лучше помню то, что происходило после. Кругом росли фруктовые деревья и оливы. Мы принялись есть как сумасшедшие, как двое маленьких воришек, оказавшиеся неизвестно где. После всех ужасов, которые мы перенесли в океане, это был настоящий рай. Мы прятались в лесу и наблюдали за людьми, которые приходили и уходили, беседовали с пещерой. Все это представлялось нам очень забавным. Иногда эти люди приносили приготовленное мясо и оставляли его у пещеры, а когда они уходили, появлялись какие-то мужчины и забирали его. Нередко нам удавалось стащить кусочек мяса, а еще там было вино, но мы не знали, что это такое. Однажды мы здорово напились, и нас обнаружили.