Урта остановил одного авернийца:

— Ты не знаешь имен людей, которые едут с вами?

— Они из земель близ Страны Призраков, — ответил тот, с подозрением разглядывая Урту с ног до головы. — Они привели прекрасных коров и коней. Мы с ними торговали раньше. Прекрасные люди. А почему ты спрашиваешь?

— Я разыскиваю своего друга. Куномагла. Он корнови. Он присматривал за моими собаками.

Аверниец взглянул на застывших собак, потом снова на Урту и покачал головой:

— Зачем ты спрашиваешь меня, если твои собаки уже все тебе сказали? И зачем ты врешь? Он вовсе тебе не друг.

Он что-то сказал своим товарищам. Сорок всадников повернулись в нашу сторону и сурово посмотрели на нас, потом вышли из строя, позволяя видеть заляпанных грязью воинов, едущих впереди. Собаки залаяли, шерсть снова встала дыбом. Они смотрели на одного человека из группы.

Куномагл обернулся через плечо. Он оказался как раз таким, как я его представлял: крепкий, с желтыми волосами, неприятными глазами и злой улыбкой. На зеленую льняную рубашку была надета кольчуга, полосатые брюки были коротки ему, татуированные руки открыты, на ногах множество шрамов. Сначала он изумился, натянул поводья, развернулся и вдруг выругался в наш адрес. Он выглядел неряшливо, длинная борода не подстрижена, волосы клоками выбивались из-под простого кожаного шлема. Я долго странствовал по предначертанному пути. Мне уже приходилось видеть, как страх и ярость перемешивались, — в таком взгляде появлялось нечто настолько дикое, что даже храбрейшие останавливались перед ним. Не могу описать словами, что я увидел в глазах Куномагла в тот момент — смерть и отчаяние, возможно. Быть может, он неожиданно увидел руины, которые оставлял за собой, уезжая из семьи Урты? Или его преследовали души Айламунды и Уриена из Страны Призраков? А может быть, убитые им товарищи-утэны, которые сохранили верность господину, добрались до него и сейчас неслышно выносят свой приговор? Призраки за его спиной. Что-то случилось с этим человеком, и сейчас он столкнулся со страхами из своих кошмаров: само отмщение было перед ним. Урта спокойно сказал:

— Я прибыл сюда, чтобы убить тебя за убийство моей жены и ребенка. Ты украл у меня мою жизнь, по твоим глазам я вижу, что ты об этом догадываешься. Я прибыл за тобой.

Куномагл застыл как статуя, его белесые глаза смотрели на Урту не мигая. А Урта развернулся и подъехал ко мне.

— Я нашел его! — бросил кельт с улыбкой. — Видел, как он на меня смотрел? Он знает, что должно было произойти в крепости. Он напуган. Далеко еще до океана? Заколдуй меня, чародей. Я жду не дождусь, когда смогу втереть морскую соль в его раны!

Как только мы увидели мерцающее вдали море со множеством разбросанных повсюду островов, кельты нарушили построение и погнали коней и колесницы в голову всей армии. Они выскакивали на лучшие участки берега, где можно было играть и бегать. Когда основные силы подтянулись к скалам, воины увидели, что на берегу нет живого места. Его изъездили колесницами, истоптали ногами, устраивая поединки, соревновались даже в плавании и в прыжках со скал, вздымавшихся из воды недалеко от берега.

Особой популярностью пользовались состязания по метанию копья, камней и тяжелых мешков. Икены, пришедшие из мест, расположенных к югу от земли Урты, и бельги, жившие через пролив от них, разделились на две команды по сорок человек, они играли в игру, которую придумали сами. В ней били ногами и кулаками по надутому воздухом пузырю.

Теперь Бренн отдал приказ строить земляные укрепления и сторожевые заставы. В течение двух дней нас преследовала другая армия. Она растянулась по горам и двигалась параллельно с нами. Намерения незнакомцев были неясны. Позади нашей колонны Бренн поставил большой заслон из воинов с тяжелым вооружением.

Лутурий со своим отрядом сопровождал Куномагла и его людей.