– Сюда нельзя! – заявили они дуэтом.

– Да я это… – пролепетал метельщик. – Подмести, там, пылюку убрать….

– Нельзя! – отрезали охранники.

Кадмар развернулся и пошел восвояси. Добредя до портиков, где его никто не видел, галл кинулся бежать и примчался к своему другу. Едва отдышавшись, он выложил все подробности происшествия.

– Интересно! – загорелся Уахенеб. – Надо проверить, что они там охраняют так бдительно.

– Скорее, не что, а кого. Там комнаты для приезжих паломников.

– Тем более! Давай так: дуй к пристройке и повертись там, поглядывай, кто входит и кто выходит, а я тебя потом сменю. Установим наблюдение, как Сергий выражается…

В дежурство Кадмара ничего интересного не произошло. Только Хориахути появился разок, кивнул ласково галлу, усердно метущему пол, и дальше проследовал. Повезло Уахенебу. Ко времени его «смены» солнце клонилось к закату, и под сводами храма сгустились тени. Зажигать светильники было еще рановато, но самая пора обойти лампы и подлить в них масла. Прихватив кувшин с касторкой, Фиванец занял пост напротив входа во двор пристройки. Когда из полутьмы портика звонко зашлепали подошвы сандалий, Уахенеб споро подхватил тяжелый кувшин и, высунув язык от усердия, стал подливать масла в двухпламенный лампион, висящий на бронзовой цепи.

Из портика вышел сутулый эллин, закутанный в светлый химатион, как Серапис – от пят до бровей. У него было обветренное лицо, твердое, словно рубленное из дерева, черные глаза хранили мрак. Из-за спины эллина вынырнул Хориахути и прожурчал:

– Вот мы и пришли, любезный Пандион!

– Благодарю, – коротко сказал тот и направился к галерее.

Жрец обогнал его, и пропел:

– Позволь мне самому устроить тебя! Эллин буркнул слово согласия.

«Как интере-есно…» – подумал Уахенеб. И стал ждать. Никаких оснований для подозрений у него не было, и встреть он этого Пандиона где-нибудь на улице, головы бы не обратил в его сторону. Но почему так прогибается Хориахути? Великий начальник мастеров подлащивался к гостю, как они сами с Кадмаром подлизывались к рехиу. Так кто он таков, этот Пандион?.. Чего боится Хориахути?.. Ведь верховный жрец не склонял головы даже перед префектом Египта! Он и императора встретит со спокойным достоинством – почему же так унижается перед каким-то «грэкусом»? Повеяло тайной…

– Я покажу дорогу, любезный Пандион, – послышался из галереи голос Хориахути, и Уахенеб, осторожно опустив на пол кувшин с маслом, кинулся на цыпочках к портику. Коридор тут один, и эта странная парочка его не минует.

За углом криптопортика, там, где колонны центрального прохода замыкались в круг, Фиванец заметил Кадмара.

– Эй! – крикнул он приглушенно. – Нехеб-ка!

Кадмар вздрогнул, отставляя метлу.

– Это ты… Антеф?

– Я! Прячься за колонну – идут!

Оба шмыгнули за гладкие каннелюрованные бока, и притаились.

– Я, конечно, польщен, что встреча назначена именно здесь, – журчал Хориахути, – но благоразумно ли это – так рисковать?

– Никакого риска нет, – пробурчал Пандион, – не выдумывай…

– Ах, ах! – сокрушался великий начальник мастеров.