– Нет, – улыбнулся Сергий. – Служба у меня такая…

Девушка подошла ближе, прижалась, поцеловала – и отстранилась. Сладко улыбаясь, Неферит подняла руки к волосам. Ее тонкие пальцы перебрали «девичью прядь» и расплели ее. Лобанов сглотнул от волнения.

Неферит коснулась фибулы и расщепила ее. Легкий хитон мягко опал на пол, красиво обтекая девичью фигуру.

– Иди ко мне, – послышался нежный, вздрагивающий шепот. И Сергий не воспротивился искушению.

Глава 15

– Дома! – ухмыльнулся Эдик, выходя на широкую и прямую Альта Семита.

Сергий улыбнулся и оглядел контуберний. В Египет они отъезжали с пустыми руками, а возвращались с кладью. Гефестай тащил столик из черного дерева, инкрустированный слоновой костью и лазуритом. В руках у Чанбы была древняя ваза с именем Маат, выточенная из горного хрусталя. Искандер накупил папирусов в тубусах – там были и рассказы о путешествиях в дальние страны, и стихи, и мифы, и сказки. Уахенеб на пару с Кадмаром волокли тюк, набитый обновками, а Регебал с Акуном несли картину – старинный эллинский живописец изобразил на ней Таис Афинскую, поджигавшую Персеполис.

У одного Сергия руки были свободны, все его приобретения умещались на теле – к поясу были пристегнуты ножны с кинжалом из черной бронзы, а на шее болтались два амулета – уджат и тьет, ключи от первой и второй дверей на Пути Истины.

– Зайдем, наверное, домой сначала, – предложил Гефестай, – а потом уже доложимся, да?

– Конечно… – пропыхтел Эдик. – Что я, в преторию с вазой попрусь?!

– Суламифь подарила? – поинтересовался Искандер.

– А то! – гордо признал Чанба.

Лобанов не вмешивался в их разговор. Он благодушествовал. Вот, вернешься с опасного задания в столицу, вкусишь благ цивилизации (он окинул взглядом величественную арку акведука, направлявшего воду к термам), и лишний раз понимаешь, что не зря рисковал, была польза.

Ближе к дому толпа римлян поредела, и в подъезд контуберний зашел, не толкаясь.

Сергий первым поднялся на галерею второго этажа, и постучал. Тишина.

– Ушел, что ли? – уныло предположил Эдик, перехватывая вазу.

Но нет, вот послышались тяжелые шаги, и дверь открылась. Хмурое лицо одноглазого германца высунулось, не суля ничего хорошего непрошенным гостям, и тут же расплылось в радостной улыбке узнавания.

– Сергий! – воскликнул Киклоп. – Проходи!

– Здорово, Одноглазый! – проорал Эдик. – Как жизнь?!

– А Зара с Барой где? – осведомился Гефестай, высматривая леопардов. – Привет!

– Продал… – вздохнул Киклоп. – На что они тут? Да и мяса на них не напасешься…

– Ну, ладно, Киклоп, – сказал Сергий, – ты свари нам чего-нибудь, а мы пока в преторию смотаемся.

– Вина в доме нет, – честно предупредил германец.

– По дороге купим!

– Да мы сейчас сбегаем! – запротестовал Акун.

– Ну, давайте, оставляю вас на хозяйство!

Сергий, Эдик, Искандер и Гефестай спустились во двор, вышли на улицу и пошагали к Кастра Преториа – Преторианскому лагерю.

– Интересно, – сказал сын Ярная, – куда нас пошлют теперь?

– Скоро узнаем, – заверил его Чанба.

– Без работы точно не останемся! – усмехнулся Лобанов.

Кастра Преториа была видна издалека – лагерь занимал самое высокое место в Риме.