Сергий бросился к коляске, возница которой разочарованно щелкнул кнутом, погоняя гнедую двойку, и запрыгнул на сиденье.

– За той повозкой! – скомандовал он обрадованному извозчику. – Не приближаться и не отставать!

Подкрепляя свою просьбу, Сергий сунул вознице серебряный динарий. Воодушевленный возница радостно вскричал:

– Но-о!

Повозка, нанятая Пандионом, проследовала по аллее к набережной и свернула к плотине Гептастадион, согласно названию длившейся ровно семь стадий – почти полтора километра. Полагая, что эллин следует в порт, Лобанов удивился, заметив, что белый конь, понукаемый возницей, выворачивает на мост. Гнедая пара порысила туда же, сокращая дистанцию, но Сергий был «согласен» с конями – быстро темнело, и очертания предметов начинали расплываться и таять в сумерках. Так и проглядеть можно!

Одолев еще один мост, повозки выехали на каменистую землю Фароса. Куда теперь? К храму Посейдона на мысу?.. К святилищу Изиды Фаросской?.. Пандион повернул туда, но храм Изиды миновал, выезжая на короткую дамбочку, ведущую к маленькому островку, скалы которого попирал Маяк. «Так вот куда ты намылился! – похолодел Сергий. – Ясненько…»

Повозка, запряженная белым конем, остановилась у невысокой крепостной стены, которая окружала чудо света и примыкала к башенке прежнего маяка. Белея химатионом, Пандион соскочил с сиденья и шмыгнул в ворота.

– Стой! – затормозил повозку Сергий, и спрыгнул. – Если подождешь недолго, заплачу еще динарий! – пообещал он.

– Обожду! – бодро кивнул извозчик. Лобанов миновал ворота и бросил взгляд вверх.

Вблизи Фаросский маяк был просто колоссален, его громада нависала рукотворной горой, грозя упасть и погрести. «Ничего, – успокоил себя Сергий, – тебе еще пятьсот лет стоять. Успею!»

Он миновал широкий проход в громадной стене, и попал в полутемный зал с подъемником под аркой. Рабы вовсю крутили ступальное колесо.

– Мне нужно наверх! – резко сказал Сергий. – Срочно!

– Сейчас, сейчас, – заюлил старший «лифтер», и заторопил крутильщиков: – Живее! Шевелитесь!

– Все! – выдохнул курчавый раб, мокрый от пота.

Колесо завертелось в обратную сторону, и сверху опустилась клеть подъемника.

– Держи! – сказал Роксолан, влезая на платформу, и сунул «лифтеру» горстку оболов.

– Держу! – повеселел тот.

Клеть плавно пошла вверх, поднимаясь по гулкой шахте на уровень верхней площадки кубической основы маяка. Сергий покинул клеть внутри второго, восьмигранного яруса, посвященного восьми ветрам. Ярус был облицован мрамором, а на его углах стояли скульптуры – одна из них отбивала часы суток, другая подавала сигналы при появлении вражеских кораблей, третья вращалась, всегда указывая рукой на солнце. Лобанов подбежал ко второму ступальному колесу. Первая клеть, только что освобожденная Пандионом, уже спускалась из отверстия в сводчатом потолке.

– Плачу за скорость! – сказал Сергий, выгребая последнюю мелочь из кошеля.

Следующая остановка была на вершине восьмигранника, откуда вверх уходила исполинская колонна верхней части. Третий подъемник вознес Сергея на самый верх, на круглую площадку, огороженную каменными перилами. Посередине площадки торчали железные столбы, удерживающие широкую огневую чашу. Из-под нее выглядывали блоки подъемника, а на краю высилась огромная, в два человеческих роста бронзовая статуя Посейдона с лицом Александра.