С минуту они молча смотрели друг на друга, потом вдруг оба рассмеялись, сами не зная чему. Он огляделся в поисках места, куда бы мог положить фуражку, и она взяла у него фуражку и положила на столик возле двери.

— Проходи, Дэниел… Нет, не сюда. Пойдем в столовую. Гостиная теперь стала спальней тети Кэти. Мы переместили ее вниз — внизу безопаснее.

— Так она еще жива? — Он остановился на полпути к столовой.

— Да, но она уже очень слабая и по большей части живет в прошлом.

Он кивнул, внезапно посерьезнев при упоминании о Кэти, и, прихрамывая, прошел в столовую. Там он медленно опустился на стул, вытянув впереди себя левую ногу.

Бриджит посмотрела на его ногу, потом пододвинула себе стул и села напротив него.

— Тебя ранили? — спросила она. Кивнув, добавила: — Я понимаю, это глупый вопрос. Я хотела спросить, где тебя ранили.

— О, это случилось где-то в районе Северного моря, — небрежным тоном отозвался он.

Она ожидала, что он расскажет, как это произошло, но он не стал продолжать. Опять наступило молчание. Бриджит сидела, сжимая перед собой руки, как это делают дети, когда они нервничают, и внимательно разглядывала Дэниела. Он выглядел старше, намного старше — казалось, с их последней встречи прошло не восемь лет, а больше. Его лицо очень сильно изменилось, утратив свое юношеское выражение и превратившись в лицо зрелого мужчины; уже даже начали обозначаться морщины вокруг рта. Он больше не был худощав, а заметно раздался в плечах и прибавил в весе. Единственное, что ничуть не изменилось в нем, — это его глаза. Они были такими же бархатисто-черными, какими она их помнила,

Дэниел, разглядывая Бриджит, тоже подумал: «А ведь она постарела!» Впрочем, это было вполне естественно — восемь лет все-таки немалый срок, и ведь он уже подготовил себя к тому, что увидит не прежнюю Бриджит, а Бриджит тридцатичетырехлетнюю. Но что-то резко изменилось в ее облике, и дело было не в годах. Он сразу же заметил, как только она открыла ему дверь, что в ее внешности произошло какое-то изменение, только никак не мог понять, какое именно. Сейчас, глядя на женщину, сидящую перед ним, он вдруг вспомнил, что у прежней Бриджит были длинные волосы, которые она укладывала в замысловатый узел на затылке. Эта деталь запомнилась ему больше всего из ее внешности.

— Твои волосы! — воскликнул он. — Ты обрезала волосы!

— Да. — Она провела рукой по волосам, дотронулась до коротких прядей на шее. — Длинные волосы требуют слишком много ухода, а у меня нет на это времени. Когда посреди ночи объявляют воздушную тревогу и надо вскакивать с постели и бежать в подвал, уже не до волос.

— Тебе идет короткая стрижка, — сказал Дэниел.

Это было ложью, но он, как и прежде, умел лгать убедительно, говоря людям приятные вещи.

Она снова дотронулась до своих волос.

— О, я знаю, у меня на голове ужасный беспорядок. Все как-то не доходят руки, чтобы заняться, как следует прической.

Это было сказано тоном юной кокетливой девушки, и Дэниел улыбнулся.

— Ты до сих пор преподаешь в школе? — спросил он.

— Да. Мне сначала пришлось оставить работу, но, когда началась война, я смогла вернуться в школу.

— А… как Питер? — спросил Дэниел, немного помедлив.

— Он получил работу в торговом флоте и сейчас служит на море. Он ушел в морской конвой два дня назад. — Говоря, она улыбалась и кивала в такт своим словам.

— Торговый флот, — повторил Дэниел.