Она знала, что ей следовало бы ответить «да», и на этом вопрос был бы исчерпан, и жизнь продолжала бы идти своим чередом, но вместо этого она сказала:

— Нет, Дэниел.

— О, Бриджит, — прошептал он.

И тогда она начала рассказывать ему все то, что было у нее на душе, облекая в слова свои тайные мысли, которые обычно появлялись у нее ночью, когда Питер уже крепко спал, а она оставалась наедине с темнотой и со своей болью.

— Он очень хороший и добрый, — говорила она. — Он очень внимателен и заботлив, и все же… Оказалось, что этого недостаточно. Мне никогда не было хорошо с ним. — Она глубоко вздохнула и заключила: — Я знаю, что не должна тебе этого говорить. Мне очень жаль, что я не могу быть счастлива с Питером.

— Тебе очень жаль! — воскликнул он. — Кого тебе жаль, Бриджит? Их? Это они должны раскаиваться в том, что сделали. Они — все эти старые люди. Потому что они старые, Бриджит, и не способны понять любви молодых людей. Они все старики — ваша тетя Кэти, твой отец, твоя мать. Питер тоже старик. Он старше тебя на десять лет, но по сравнению с тобой он древний старик. Он мог бы быть тебе отцом. Я помню, восемь лет назад, когда я слушал его разговоры, я все время удивлялся, как ты можешь это выдерживать. Конечно, он порядочный и честный человек, он просто замечательный человек — такой хороший, что становится тошно. Все эти добропорядочные люди способны свести с ума именно потому, что они такие правильные и серьезные и у них есть свое мнение на любой счет. Но тебя он получил обманным путем, Бриджит. Почему-то его порядочность не помешала ему участвовать в этом заговоре против меня.

Закончив говорить, он обнял ее и привлек к себе. Он почувствовал, что ее тело напряглось в его объятиях. Когда она попыталась высвободиться, он не стал ее удерживать.

— Подожди, Дэниел. Подожди. Я… у меня в голове такая неразбериха…

Она сейчас думала о Питере, жизнь которого, быть может, была в опасности в эту самую минуту. Бедный Питер ушел в море и ничего не знал о том, что происходит тем временем дома. Если бы она была уверена, что все в самом деле так, как говорит Дэниел, и Питер действительно был заодно с ее семьей в этом обмане, ей было бы намного легче. В таком случае ей бы уже не было жаль Питера, потому что то, что сделал он, было низко и подло.

— Ты еще вернешься, Дэниел? — спросила она, поднимая к нему глаза.

— Вернусь ли я еще, Бриджит? Что за вопрос? Конечно, я снова буду здесь завтра.

— Как… на чем ты сюда доберешься? Ты можешь сесть на автобус, но тогда тебе придется идти пешком от остановки, а твоя нога…

— Не волнуйся, Бриджит, я уж как-нибудь сюда доберусь. В котором часу ты возвращаешься с занятий?

— Занятия заканчиваются в четыре, но я доберусь до дому не раньше половины пятого.

— Значит, я буду здесь около пяти. — Он снова посмотрел на часы, потом шагнул к ней и взял ее за руку. — Нам с тобой надо о многом поговорить, Бриджит, многое обсудить. Я думаю, кое-какие ошибки прошлого должны быть исправлены, и как можно скорее.

Она ничего не ответила на его слова, даже не решилась на него посмотреть. Молча она прошла вместе с ним в прихожую и взяла со столика его фуражку. Когда она уже собиралась открыть дверь, он взял ее за плечи и повернул к себе. Склонившись над ней, он ждал, когда она закроет глаза, и, когда она их закрыла, его губы слились с ее губами в долгом поцелуе. Стоя возле двери, они раскачивались, как пьяные, и он, потеряв равновесие, прислонился к двери, чтобы не упасть, и еще крепче сжал ее в объятиях, и опять они целовались, утоляя наконец тоску, мучившую их все эти долгие годы.

Когда оба выдохлись, она спрятала лицо на его груди, и они долго стояли неподвижно, прильнув друг к другу.