На лестничной площадке ниже второго этажа я услышал голос Пратта. Отнюдь не полный счастья. Скорее казалось, он боится обделаться.

- Извиняюсь, господа хорошие. Прошу, отель закрыт, вам лучше пойти... нет, Кравмик, не надо!

Незнакомый голос протянул: - Ага, Кравмик. Не надо.

Слова сопровождались холодным двойным щелчком: взведен ударник револьвера.

Акцент у чужака был анханский.

Кто-то еще сказал спокойным тоном: - Сядьте. Оба. Рядом с девицей.

Я застыл в начале последней лестницы, шепнув: - Вот дерьмо.

В конце коридора виднелось окно. Я уже поворачивался, представляя, как лечу в переулок, с четырех или пяти метров, когда услышал: - Его вообще здесь нет.

Пратт говорил с отчаянием: - Он поел, сменил одежду и ушел снова - дела с Рыцарем Аэдхарром - не знаю, какие именно...

- Да хватит, Ястреб, - сказал спокойный голос. - Нет нужды. Пока что. Свистун?

- Засек.

- Что вы делаете? Что это за штука?

- Не беспокойся.

Голос Свистуна: - Итак. Фримен Шейд точно покинул нас?

- Ну, не совсем, - сказал Пратт, будто засыпая. - Я это выдумал, боясь, что вы, парни, ему навредите. Или еще что.

- Пратт? - Голос Кравмика был полон удивления. Женщина сказала: - Лессер, что ты делаешь?

- Ох, да ладно, - отвечал Пратт. - Это хорошие ребята. Точно.

- Согласен, - сказал Ястреб. - Мы хорошие люди. А теперь молчите. Все.

- Эй... - Пратт заговорщицки понизил голос. - Вы знаете, где он сейчас? Реально?

- Ага, - ответил Тихоня. - Знаем. Мы его друзья.

- О, хорошо. Всегда хорошо, когда вокруг друзья.

Застыв на площадке, я вовсе не чувствовал дружелюбия.

Профессионально наложенные Чары. По крайней мере один револьвер. Трое в холле, один из них тавматург. Вполне возможно, один в резерве у входа и еще парочка в переулке. С чем-то потяжелее. И Дымная Охота в городе.

- Пратт, давай поднимемся в его номер. Свистун, со мной. Ястреб, следи за гриллом и девушкой.

- Я? - Ястреб казался скорее удивленным, чем рассерженным. - С вами было бы интереснее.

- Если он обойдет нас, используй их. Девушку.

- А ему не все равно?

- Иногда он становится сентиментальным. Особенно с хорошенькими.

- Я сам чувствую себя с ней сентиментальным...

- Не снимай штаны. Она не доживет.

- Я могу по-быстрому...

- Ага. Если будет время, попользуемся вместе. Чур, я первый? Свистун, идем.

Я завел руку под куртку, вытащил автомат и очень осторожно снял предохранитель. Держа большую пушку у бедра, пошел вниз.

Иногда становлюсь сентиментальным. Особенно насчет людей, трудом зарабатывающим на жизнь. Миловидные они или нет.

Слева, за перилами: Кравмик сидел, горбясь, около Итралл Пратт, закрывая ее крошечную фигуру огромным плечом. Дальше была дверь в кухню. Напротив в небрежной позе стоял бледный юнец из ночного клуба, весовая категория перышка - черные приглаженные волосы, стройное и, похоже, тренированное, тело облачено в бархатный дублет и брючки под широким плащом. В руках ничего. Расслаблен.

Ястреб, стрелок.

В середине холла: Пратт, лампа в руке, лицом к лестнице, он заметил меня, лицо осветилось вполне искренней улыбкой узнавания. Рядом был еще один тощий тип, долговязый, лысоватый, брылы щек висят как у бульдога, на нем охотничья "разгрузка", вся в карманах, между пальцами вьется нить, поблескивает драгоценный камень.

Свистун. Тавматург.

И в полуобороте к ступеням стоял главный, левая рука вытянута, указывая дорогу Пратту: побольше, солиден как боксер полутяжелого веса, голова выбрита и блестит как махогоновая, тоже в складчатом дублете, но небрежно расстегнутом; не брюки - штаны, которые казались бы нормальными в темном переулке, но даже при свете лампы Пратта они привлекали глаз знатока.