И тут стоящий на входе напрягся. Антон слился в одно целое с винтовкой. В это время, как пишут в романах, все и произошло.

На дороге, напротив входа в ВДВ, в окуляр прицела вполз тяжелый "Мерс".

Беззвучно замер, беззвучно распахнул дверцы. Сначала переднюю рядом с водителем, оттуда вышел здоровенный дядька, судя по тому, что он был похож на огромный мешок для ударов, телохранитель.

Второй телохранитель, более стройный и весь вертлявый, выбрался с противоположной стороны с пассажирского сиденья, прямо на проезжую часть.

Показал фак возмущенно гудящим машинам. Пробежал ко второй пассажирской двери и распахнул ее.

По мысли и видению жизни Антона, сейчас из нутра лимузина должен был выбраться субъект и хозяин жизни не худее своего телохранителя.

Вместо откормленного на ворованные деньги борова на асфальт вылезло чудо в косичках. Девчонке было на вид лет 15,но по развитию она вряд ли тянула больше чем на 10.

На ней была такая мини, что когда она стала прыгать в нарисованные на асфальте классики, то показала всему миру свои трусики. На ногах девчонка носила ярчайшие черно-белые гетры. Во рту чупа-чупс. Который она кинула в телохранителя, когда он попробовал ее уговорить пройти внутрь ВДВ.

Она кричала противно и визгливо как сверзившаяся с пальмы макака. Она манерно отклячивала тощую ногу. Она была несозревшая, страшная, голенастая и истеричная вследствие бурно идущих процессов полового созревания, дура-дурой. Единственно, что ей повезло родиться богатой.

И в этот момент показался «Ситроен», номера которого были вбиты в память Шутера.

Антон, недопустимо долго занятый переростком, слишком поздно заметил его, уже, когда он подруливал к бордюру.

Антон позволил сделать себе легкий вздох и взял дверцу на прицел. Дверца открылась, и господин Толубеев начал выдавливаться из необъятного чрева авто, Толубей-Толубеище. Он даже не догадывался, что выполняет сию процедуру в последний раз в своей никчемной тупой жизни.

Крохотный далеко не солнечный зайчик лег на лоб. Он был красного цвета и указывал на то место, где должно было отрыться не санкционированное природой отверстие. Зайчик лег на лоб, но не Толубеева, а вертлявой девчонки.

И зайчик был не его.

Телохранители, ни толстый, ни тонкий, ничего не видели, и было что-то неестественное в их разом повернувшихся к основному театру военных действий спинах.

По идее Антон и его неведомый коллега по цеху должны были уложить своих жертв одновременно. Казалось бы, что из того. Но Антон вывернул ствол и выстрелил в девчонку первым.

Его выстрел на долю секунды опередил выстрел другого киллера, и он не промахнулся. Чертова дура была на огроменных шпильках, и одну из них пуля не только срезала начисто, но еще и ударной силой выбило из-под ног дурехи опору.

Тварь дернулась, провалившись вниз головой, не на много, на пару сантиметров, больше и не надо. Прилетевшая пуля, вместо башки пролетела мимо и влепилась в жирный откляченный зад сумита, только начавшего подниматься со стула.

Жирный издал дикий необузданный вопль, свидетельствующий о неограниченных природных силах его народа.

Сидевшие вместе с ним сумиты разом вскочили как по команде. Будто ждали чего-то и дождались.

Увидя траекторию ударившей в задницу сумита пули, спецназовец разом вычислил предполагаемую позицию снайпера. Она располагалась гораздо ниже. Внизу раскинулась обширная площадка, заставленная контейнерами, за одним из них он и прятался.

Антон видел, как его неудачливый коллега и несостоявшийся убийца детей на мгновение замер, видно удивленный результатами своей стрельбы, и неминуемо бы прищучил его, но в самый момент выстрела крыша под спецназовцем напряглась и вдруг вздыбилась, словно эрегированный и внезапно кончивший член.