Стоявший на корточках, колдун повернулся. Он широко раскрыл глаза. Глаза, которых не было. Веки открыли лишь пустые глазницы.

Антон поздоровался.

— Не спужался моего взгляда, — с явным одобрением проговорил колдун, — а другие боятся. Двадцать лет как в Перегоне сожрали мои глаза, с тех пор и боятся.

— Кто? Клоуны?

— Нет. Кроты.

Антон собрался уточнить про новых тварей, якобы обитающих в Перегоне, больше информации, больше шансов выжить, но тут в палатку, сопя, влезли Инга и Кай, и конь просунул голову.

— Куды претесь? И скотинку свою ведете? — вскинулся колдун, потерял равновесие, да и упал.

Антон увидел, что он не корточках сидел, потому как нет у него этих самых корточек, как нет и ног, и бедер, а есть человек только по пояс, и стоит он на земле словно кегля, поддерживаемый в равновесии лишь собственным весом.

— Поджидай приказал тебя доставить, ну-ка, — Кай ухватил полутело и тут же отлетел как ошпаренный. — Током бьет, зараза!

— Не трожь старика, — сказал Антон.

— Он меня понесет, — колдун безошибочно по голосу уставил перст на него.

Вынеся калеку из чума, спецназовец усадил его на коня. Тот ухватил Антона за рукав, заставив наклониться:

— Когда вы зашли ко мне, вместе с вами зашла смерть. Почуял я погибель в одном из вас. Берегись, сынок.

Антон ничего не сказал, но ему стало немного не по себе. Он уже стал привыкать к телохранам.

В одном месте почва закачалась под ногами.

— Болото что ли? — поморщился Кай.

— Мусор, — ответил колдун. — Тут этого мусора целая гора. Внутри за много лет он сгнил, так что Барраж на пустоте стоит. Когда Великий К.Г. проклянет нас, так все в яму и рухнем.

— Что ты каркаешь, колдун? — Вспылил Кай.

— Я не каркаю, я разговариваю с голосами, что живут внутри вас, они сообщают все о ваших сокровенных мыслях и страхах.

— Держись от меня подальше, старик! — пробормотал Кай.

Вечеряли все вместе у костра.

Антон смог увидеть всех караванщиков и прикинуть, имеет ли вся эта братия шансы пройти через приснопамятный Перегон.

Рядом с Поджидаем сел Крутояр, чем-то на него похожий, такой же кряжистый и бородатый, только борода была рыжей, колечками. Он оказался востер на язык, без конца ерничал и подкалывал караванщиков. Следом пристроился старый крупный дядька по имени Леон. У него были огромные кисти, выдающаяся челюсть — видать, по молодости был ох как силен, да и теперь не каждый молодец мог бы похвастать, что его одолеет.

Далее кучковалась семья Куцых — отец и три сына. Драчливые, крикливые, неухоженные, с торчащими чубами, напоминающие неоперившихся скворцов.

За Куцыми настоящим Эверестом возвышались гигантские плечи, похоже, что самого сильного человека в Барраже и окрестностях — Волобуева.

В каждой отдельно взятой части тела его сквозила неприкрытая мощь. Практически квадратные ноги с могучими коленями, бугрящаяся от мышц неохватная спина, шея толще головы, руки едва влезли в широченную рубаху. И как это часто бывает с большими в прямом смысле людьми, силач оказался довольно добродушным, любил беззлобно пошутить, посмеяться над шутками в свой адрес. Антон рискнул предположить, что если шутки перейдут допустимый предел, и богатырь разозлится, он без затей вобьет наглеца в землю по пояс. Возможно даже головой вниз.

Ближе к Антону сидели Кай и Инга. Рядом возвышался колдун. Чтобы тот не укатывался на гладком земляном полу, его прислонили к массивной чурке.

На вопрос, где же Чума, Поджидай ответил:

— А чума его знает.

Они ели разваренную кашу из томленного риса, зачерпывая ее по очереди.