— Сакато? — переспросил я. — Это что еще за хмырь?

— Темный ты у нас, Саня, человек, — сказал, покровительственно хлопая меня по плечу, Кащей. — Сразу видно, что к нам из российской глубинки приехал, не дальневосточник. Сакато — это сила.

— Да? — холодно отозвался я, стряхивая его костлявую синюшную ладонь. — Спасибо, объяснил. Теперь меня наверняка можно считать специалистом в вопросах дальневосточного криминального мира, так подробно ты все растолковал. А кроме того, что Сакато — это сила, про него еще что-нибудь известно?

— Известно, — подал голос Палыч. — Клан Сакато был в авторитете на этих чертовых японских островах уже тогда, когда наши казачки еще и Сибирь не освоили. Их роду лет триста, не меньше. Кино про ниндзя видел?

— Ну. — кивнул я, пораженный тем, что Палыч, оказывается, до сих пор верит в сказки. — И что, все Сакато — ниндзя? Они до сих пор, наверное, как и триста лет назад, одеваются в черные балахоны, прячутся в недосягаемых горных пещерах и развлекаются тем, что выскакивают неожиданно из-за углов темными ночами, до смерти пугая благонамеренных граждан, бредущих в полудреме до туалета?

— О чем ты говоришь? — раздраженно ответил Палыч, наливая себе очередную порцию спиртного, — Предки их, может, и развлекались возле туалетов, нацепив черные балахоны, но ведь триста лет прошло, Саша, ты что, не догоняешь? Сакато выглядят и ведут себя как обычные люди. Просто род свой ведут от этих ниндзя, осевших когда-то в Киото. И все три столетия клан Сакато не терял времени даром, боролся за влияние. Их козырная масть — собрать на кого-нибудь компру, а потом, шантажируя, заставить работать на себя. Простые люди их, конечно, не интересуют; речь идет о чиновниках, политиках и прочих шишкарях. Связи свои они налаживают прочно, соскочить с крючка тяжело, но и о «подопечных» своих они заботятся, продвигают их по службе. Короче, сотрудничество, скажем так, почти взаимовыгодное. Они же, Сакато, до нашего появления контролировали север Японии. Но, пока не появились здесь русские, и торговли почти не было в этих краях, и азартные игры особо не процветали, и проституток нормальных они лишь по телевизору видели. Поэтому навар от рэкета у Сакато был слабенький. Другое дело, когда после развала Союза мы стали интересоваться Японией. Поначалу были, конечно, стычки с Сакато за территорию, но бойцы они, между нами, не очень. Да и сложновато переть с карате против «калашей», — усмехнулся Палыч, вспомнив, видимо, веселые времена.

— А что, у японцев своих автоматов не было? — удивился я.

— Откуда? — поднял брови Палыч, — Такой армии, как у нас, здесь нет. Есть чахлые силы самообороны, но там ничего со складов вооружения не сопрешь. А американцы с военных баз слишком хорошо зарабатывают, чтобы заниматься таким опасным промыслом. Да и трусы они, — презрительно скривился он. — Америкосы только по ящику мастера биться один против сотни.

Я молча кивнул, соглашаясь с мнением седого на этот счет.

— Так что стволы сюда идут через нас, — поведал мне Палыч, тоже закуривая, — как и многое другое. Но не об этом сейчас речь. А о том, что Сакато, после того, как мы им крепко наваляли, предложили пойти на мировую. По договору они давали нам «крышу» от полиции и властей, а мы отстегивали им кое-что от барышей.