Конечно, всадником мог быть и случайный путник, направлявшийся из Орегона или Айдахо и стремящийся избежать встреч с индейцами.

Килроун уже проехал с милю по равнине. Если у входа в ущелье притаились индейцы, то они давно уже его заметили. Как бы невзначай бросив взгляд в сторону ущелья, он стал понемногу заворачивать в ту сторону. Но где же бэнноки? — задавался он вопросом. По его мнению, они должны были прятаться где-то в разломах вдоль Чимни или Поркупин-Крик.

И вдруг он увидел повозку. Сначала заметил просто отблеск солнца на стволе винтовки, а затем увидел и верхушку повозки. В ту же секунду он вонзил шпоры в бока Серого и помчался ко входу в ущелье. Лошадь, наверно, сделала всего четыре мощных прыжка, когда Килроун увидел, как полдюжины индейцев выскочили на берегу Тони-Крик как раз перед ним.

«Ну, Барни Килроун, джентльмен, искатель приключений, солдат и ковбой, — думал он про себя. — Вот ты и влип. Тебе придется расплачиваться своей кровью, но за каждую каплю твоей крови они заплатят!»

На полном скаку он понесся по каньону прямо на индейцев. Подняв кольт, не целясь выстрелил, чтобы предупредить об опасности приближающуюся повозку.

В этот момент он очутился на вершине подъема и увидел, как к повозке приближается всадник. Возница придержал лошадей, чтобы встретить его, а два солдата верхом на лошадях направились к Килроуну.

Тут индейцы атаковали его. Один из них сделал круг, чтобы отрезать ему путь к отступлению, а четверо двинулись прямо на него. Но Килроун натянул поводья и спрыгнул на землю. Он стоял, широко расставив ноги, и глядел вниз на ствол своего ружья. Когда атакующие приблизились, он поднял винтовку и выстрелил в грудь ближайшего. Копье, брошенное одним из индейцев, порвало его рубашку, и он почувствовал, как обожгло плечо. Серый упал, сбив его с ног. Но он вскочил, продолжая стрелять. Полуденный воздух сотрясся от ружейного залпа.

Индейцы окружили его и продолжали сужать кольцо. Он, не останавливаясь, отстреливался, а потом бросился вниз по заросшему травой склону и скатился в маленький овражек. Вскочил, нырнул в кусты как раз в тот момент, когда к нему приблизился всадник. Он почувствовал, как стрела пронзила ему ногу, но продолжал пробираться через кусты.

Добравшись до конца кустарника, он нос к носу столкнулся с индейцем, поехавшим ему наперерез. Тот поднял лук и целился ему в грудь. Он бросился на землю на какую-то долю секунды раньше, чем стрела вылетела из лука, выстрелил, промахнулся, выстрелил еще раз. И съехал вниз по крутому берегу прямо в ручей и, стоя там по колено в воде, поменял обойму в винтовке. Едва он успел спрятаться в кустах, как ниже по течению ручья спустился его преследователь-бэннок.

Барни отпрянул назад, но при этом под ним хрустнула ветка, индеец повернулся и выстрелил. Пуля просвистела всего в дюйме от головы капитана. Сам он не рискнул стрелять. Сколько же у него осталось патронов — два или один?

Индеец пытался заставить свою лошадь вскарабкаться вверх на берег, но она не могла найти опору. Индеец выстрелил еще раз, но из-за лошади не смог прицелиться. Найдя просвет в кустах, Килроун выстрелил и увидел, как по щеке индейца потекла кровь. Едва он уполз назад, как со всех сторон посыпался град пуль. Лежа на земле, он вынул еще одну обойму и стал загонять туда одну за другой пули.

Пробираясь через кусты, он наткнулся на звериную тропу, достаточно широкую, чтобы по ней проползти, и опять приостановился, оглянулся, и неожиданно Килроун увидел свою серую лошадку примерно ярдах в пятидесяти от себя. Он выбежал из своего укрытия. Лошадь развернулась, будто собираясь убежать. Барни ласково позвал ее, пока она колебалась, добежал до нее, подпрыгнул и сел верхом, чуть не выпустив из рук винтовку.

Мимо него просвистела пуля. Он въехал в кусты и, поворачивая все время под прямым углом, стал забираться вверх по берегу ручья.