|
Над всем этим высокое чистое и очень голубое небо, без единого облачка. Верхняя часть неба смело, по диагонали, прорезана реверсивным следом от тройки советских самолетов-перехватчиков. У них яркие красные звездочки на крыльях и хвостах. Они забрались высоко-высоко вверх, и в плотном строю, как блестящие молнии, смело и надежно идут на своё боевое дежурство. Но главное, на первом плане картины — всю её одну треть — занимает огромное, словно топором вырубленное строго-волевое лицо солдата, в большой зеленой каске с красной звездой. Крупное плечо с малиново-красным погоном, огромный бицепс и черный ствол автомата в мощном кулаке левой руки, заслоняют собой спокойную, созидательную, мирную жизнь советского народа, надежно оберегая его от любых агрессоров. Низ картины изящно обвивает оранжевая, с полосами, гвардейская ленточка. «На страже Родины!» — дополняет текст. Все плоско, без полутонов, все резко и контрастно. Размеры и, главное, сверхмужественное выражение лица солдата сильно впечатляют. Для всех нас такой образ явно недосягаем. Такими мы никогда наверное не станем, просто среди нас таких лиц-заготовок нет. Да и бицепсов…
Сидим за столами в уже подавленном состоянии… Ждем… Глазеем. Замечаем для себя вполне, кажется, приятное: дежурный по кухне, поймав за рукав одного из своих мокрых помощников, что-то сказал ему, «конкретно» кивнув в нашу сторону. — Ага, ребя, щас жрать будем! — удовлетворенно потирая руки, сообщает наблюдательный Гришка. Точно. Двое солдат послушно перестали носить грязную посуду. Вытерев о влажные штаны мокрые руки, несут нам миски с мелко нарезанным, четвертинками, хлебом. Серые чашки ещё не коснулись стола, как лес наших рук мгновенно очистил их содержимое. Пустые миски стреляными гильзами звонко брякнулись на ещё влажный стол. Потом дежурные принесли несколько больших, теплых еще алюминиевых чайников без крышек. На боках чайников проглядывались остатки надписи «какао» в разных вариантах: «как…о», «…акао», «к…ао». В принципе, нам это не важно, все равно было понятно, что не кисель. Неожиданное обстоятельство очень всех обрадовало — какао! По очереди сунув носы в чайник, пацаны радостно эту надпись подтвердили: «Точно какао», «И правда…», «Гля, мужики, ваще, бля, как дома!», «Ух, ты, и правда какао! Пахнет!», «О!» По сути, если прикинуть, недели ещё не прошло, а мы уже так сильно соскучились по дому, по домашней вкусной еде, теплу… Какао, как раз из тех приятных домашних, вкусных воспоминаний. — Слышь, мужики? — пряча глаза, говорит Миха, задумчиво катая хлебный шарик между пальцами. — Помню — там, дома! — берешь много-много сгущенки, потом две чайных ложки какао-порошка и размешиваешь в стакане. Размешиваешь, размешиваешь, размешиваешь до однородной массы шоколадного цвета. Пробуешь на вкус густую, сладкую, тягучую массу. У-у-ум. Тц-ц! Чистый шоколад, зуб даю! Даже лучше. Потом черпаешь уже полную ложку. Сначала медленно-медленно, не спеша, слизываешь снизу шоколадную бороду, чтоб не капнуть. Потом легонечко снимаешь языком верхнюю её горку… Потом чуть поглубже… А рот уже обволакивает сладкая вкуснотень! У-у-м-м!.. Вкуснота-а! Мы, все, завороженные этим неожиданным, но очень сладким рассказом, как театр у микрофона на «Маяке», судорожно сглатываем набежавшую слюну. Ты смотри, рассказывает, как в кино показывает… — Потом резко ложку переворачиваешь ручкой вниз, и всем языком всю ложку до дна, как собака языком — раз! И шоколад во рту. И тает там — сладко-сладко, вкусный такой, чуть с кофейной горчинкой… Остановиться, бля буду, невозможно. Вроде только-только начал есть, а ложка уже по дну шкрябает… Быстро кончается!. |
