Уверен, что эту книгу с интересом прочтет и советский читатель.

Ю. Рытхэу

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Над гористыми бесплодными землями Ньюфаундленда вздымались черные, как сажа, облака. Злобный норд-ост обрушивал вихри колючего снега на Порт-о-Баск — горстку малопривлекательных деревянных строений, беспорядочно разбросанных среди холодных скал и ледяных болот. Морозный пар поднимался над гаванью и сливался с клочьями облаков, летевших через пролив Кабота к холмам мыса Бретон и дальше, в сторону материка Северной Америки.

Сурово обходится январь с островом Ньюфаундленд. Сурово обошелся он и с нами — со мной, моей женой Клэр и еще сотней пассажиров высокого, похожего на гигантский амбар парома «Вильям Карсон». Обычно переход от порта Сидни на полуострове Новая Шотландия до Порт-о-Баска занимает шесть часов, но на сей раз из-за шторма он растянулся на целый день, и «Карсон», измученный борьбой с волнами и ветром, жестоко отыгрался на пассажирах за все свои обиды. Досталось и неживому грузу: десятитонный бульдозер, прикрепленный к палубе полудюймовыми тросами, сорвался с места и, пробив стальной фальшборт, исчез в зеленоватых водах пролива. Пассажиры, бледные и несчастные, беспомощно лежали в пахнущих рвотой каютах.

Наконец «Карсон» пересек гавань, не без труда пришвартовался, и обрадованные, но все еще едва держащиеся на ногах мужчины, женщины и дети сошли на берег. Большинство из них тут же направилось к допотопным вагонам узкоколейки, которая не спеша повезет их за шестьсот миль отсюда, в Сент-Джонс, столицу острова, расположенную на его восточном побережье. Однако для целой группы пассажиров, в том числе и для нас с Клэр, пытка морским транспортом не кончалась в Порт-о-Баске. Наш путь лежал к разбросанным по всему Юго-западному побережью рыбачьим поселкам, которые тут называют «аутпортами».

Юго-западное побережье представляет собой сотни миль скалистых, обрывистых мысов и фиордов, и добраться до аутпортов можно только на борту, каботажного судна, уходящего в рейс раз в неделю. Оно уже ожидало нас. Неказистый, неряшливый пароходик «Бюржо» ничем не походил на «Вильям Карсон» с его показным величием. Но несмотря на свою заурядную внешность, «Бюржо» отлично умел ладить с неподкупной морской стихией. Это было настоящее рабочее судно, а не плавучий мотель. Больше двадцати лет «Бюржо» без устали сновал вдоль сурового берега, оставаясь единственным связующим звеном между рыбачьими поселками. Для аутпортов, прилепившихся к скалам этого негостеприимного побережья и повисших буквально между небом и водой, каботажка — основное средство связи с внешним миром.

Когда-то «Бюржо» обслуживал около сорока поселков, но к 1967 году добрая половина из них опустела. «Нас ликвидировали», — говорили жители аутпортов, насильственно согнанные со своих мест. Поселения с вековой историей стали жертвой культа «прогресса», а затем на тот же алтарь был принесен и сам «Бюржо»: в 1969 году еще вполне работоспособный пароход продали на слом как никому не нужный анахронизм минувшего века. Оставленный у причала в порту Сент-Джонс, он был ободран любителями сувениров; в трюмы его проник ледяной холод, царящий на всех погибших кораблях.

Однако в «Бюржо» еще теплилась жизнь. Темной зимней ночью, не дожидаясь, пока ацетиленовые горелки начнут вгрызаться в добрую шотландскую сталь его остова, «Бюржо» вернулся в родную стихию. Так тихо, что этого не заметил даже портовый сторож, пароход опустился на дно гавани, где покоится и поныне, — вечный укор портовым властям, незабвенный герой для многих тысяч рыбаков, знавших и любивших «Бюржо» в течение всей его долгой жизни.