Чтобы понять, каким образом возможен такой удар, примем во внимание, что потенциал определяется всей совокупностью «обстоятельств момента», включая положение неприятельских войск, так что искусный стратег «знает» своего противника. «Знать» в данном случае означает знание именно «пустоты», внутренней слабости в позиции противника, его «ахиллесовой пяты», которая находится, впрочем, не на периферии, а в самой сердцевине неприятельской диспозиции — и нигде более. Сунь Бинь употребляет в этой связи очень примечательное, но впоследствии забытое понятие «предел в середине» (чжун цзи). Со своей стороны Сунь-цзы подчёркивал, что нападать нужно обязательно на то, что является «самым ценным» для противника. Говоря о природе такого нападения, он употребляет два классических образа: так стрела слетает с натянутого лука и сокол безукоризненно выверенным броском в мгновение ока настигает свою жертву.

Само же понятие удара обозначено у Сюнь-цзы словом, выражающим преимущественно идею ритма, — как можно предположить, некоего общего «ритма ситуации», музыки событийности. Удар, говорит Сунь-цзы, должен наноситься «накоротке» или «вблизи». И действительно: ритм событий, как напоминает рассказ Чжуан-цзы про искусного мясника, формирует как бы единое тело музыкального взаимодействия сил, в рамках которого, как внутри живого тела, все связи носят интимный характер, так что, по слову того же Чжуан-цзы, в рамках этого символического пространства «все вещи вмещают друг друга». Срединная «пустота» есть фокус сопряжения сил, составляющих данную форму, отчего воздействие на него вызывает мгновенный распад всей структуры. Так порой стеклянный стакан, упавший на пол, разбивается вдребезги, если удар приходится в его структурообразующую точку. Так же мгновенно распадалась туша быка под ножом необыкновенного мясника.

Но что позволяет «знающему стратегу» опознать местонахождение пустоты в стане противника? Не что иное, как собственная «сердечная пустота» — духовная просветлённость, равнозначная открытости, зиянию бытия. Подобное тянется к подобному и безошибочно находит его. Таким образом, у китайского стратега в действительности есть только один план, но такой, который не имеет внешней цели, а уводит «за пределы мыслимого», ибо он есть только «встреча пустоты с пустотой». Такая встреча не требует вмешательства рассудка. Когда удар наносится «своевременно» или «накоротке», это означает, что нападающий находится в непосредственном соприкосновении с противником, что он уже проник в жизненное пространство последнего. В этом тоже нет ничего удивительного, поскольку, как мы только что выяснили, речь идёт о «встрече пустоты с пустотой».

Операционально возможность такого схождения обусловлена наличием разрыва между внешним образом и внутренней (не)формой взаимодействия. Как мы уже знаем, явленные превращения «формы войска» относятся к реальной событийности мира, как тень относится к телу: первое не тождественно второму, но и не отлично от него, причём всякая форма есть одновременно и нечто «иное». Как бы ни оценивал противник, не достигший «всеобъемлющего видения», отдельные формы моей диспозиции — регулярными или нерегулярными, наполненными или пустыми и т. д., — он обречён… просчитаться! Поистине, бывают случаи, когда любой выбор оказывается ошибочным. Более того: когда противник ориентируется на внешние признаки силы, он уже фактически вступает в непосредственный контакт с противной стороной и незаметно для себя «раскрывается», делает себя уязвимым для нападения, ведь он укрепляет одни звенья своей позиции в ущерб другим.