— Кончай возиться, — нервно сказал Петрович Генке.

Генка выпрямился, бросил сапоги в кабину и, придав своему голосу максимально легкомысленный оттенок, спросил:

— Что, действительно идем отдавать наше золотишко?

Петрович посмотрел на него таким взглядом, что Генка тут же отступил:

— Ну, шутка такая! Шутка. Неужели не понятно? Просто полное отсутствие чувства юмора!

— Ты даешь, Генка... — испуганно сказал Михаил.

— Становись! — сказал Петрович. — Шагом марш!

— Кому сдавать-то будем? — прошептал Михаил, печатая шаг.

— Государству, — сурово ответил Петрович. — Держи ногу!

Перед ними в тесном сомкнутом строю стояли райком, исполком, райсобес, прокуратура, ЗАГС, милиция и почта со сберкассой.

— Государство — перед нами, — напряженно сказал Генка. — Страна ждет своих сыновей. Конкретней! Кому?

— Мы кто? — спросил Петрович.

— Водители, — одновременно сказали Генка и Михаил.

— Правильно! Кто для нас государство?

— Милиция, — хором ответили они.

— Правильно! Для нас с вами государство — это милиция! Значит, клад сдаем в милицию!..

— Ох, не погорячились ли мы? — покачал головой Генка.

— Не боись, Генка! — с веселой бесшабашностью воскликнул Петрович. — Ты сейчас увидишь, что будет! Корреспонденты из области саранчой налетят! Из президиумов вылезать не будем! Ты этот день на всю жизнь запомнишь. И внукам своим будешь врать, что в твоей молодости даже обыкновенные куры соловьями пели!..

У самых дверей милиции Михаил вдруг оживился, ткнул заскорузлым пальцем в термос и торопливо зашептал:

— Слушайте, мужики! А мне за это не могут там талон предупреждения поменять? А то у меня уже две просечки...

* * *

В одном из кабинетов райотдела милиции восседал суровый дознаватель Генкиного возраста в форме младшего лейтенанта. Напротив него сидела запуганная старушка.

— Приметы? — вкрадчиво произнес младший лейтенант, вонзая в старушку всевидящие голубые глаза.

— Чё? — пролепетала старуха.

— Как выглядел, во что был одет?

— Дак темно ж было, ночь. А я со страху была под кроватью, притаивши...

— Что заметили, услышали?

— Сильно матерился и, видать, был очень даже выпивши...

— Это не примета. Ночью был пьяный, утром стал трезвый. И, протрезвев, мог спокойно раствориться в общей массе сознательных граждан.

— Значит, и кроликов моих теперя не сыщете?

Но тут зазвонил телефон. Младший лейтенант схватил трубку:

— Слушаюсь, товарищ майор! — Положил трубку и приказал старушке: — Выйдите в коридор. Посидите, повспоминайте. Скоро вернусь.

— А кролики?

— Я кому сказал, гражданка? Выйдите в коридор. Меня вызывает сам заместитель начальника райотдела, а вы... Давайте, давайте!..

* * *

— Входи, входи, Белянчиков! — радушно пригласил младшего лейтенанта майор лет пятидесяти, чем-то неуловимо похожий на Петровича.

На майорском столе, на расстеленной газете, высилась куча золотых десятирублевиков, перемазанных землей и глиной. Тут же стоял старый китайский термос.

Петрович, Михаил и Генка сидели вдоль стены.