|
После чего задержал сумрачный взор на Гордее и одобрительно кивнул: — Думаю, что на этой стороне пустых мест уже нет. Но на твоем месте я бы заглянул во-он туда… И вяло махнул в сторону подсобки. Гордей сдержанным кивком отблагодарил за совет, и в следующую минуту из чуланчика уже раздался грохот перевернутого помойного ведра. Потом громкое проклятие, сокрушенное чертыханье и звон другого ведра, которое метко пнули. Вслед за тем в подсобке наступила тишина. Арвид удовлетворенно прикрыл глаза и вновь погрузился в нирвану ментального сканирования. Мы же с Анной с интересом ждали результатов тестирования чулана. Однако Гордей все не выходил, и мы уже понемногу начали беспокоиться. Наконец я решительно направился в конец вивария, где слабо белела крашеная дверь чуланчика. Она словно ждала — резко распахнулась, и на пороге возник Гордей. Вид у него был растрепанный, волосы всклокочены, в глазах же застыло недоумение, видимое даже в тусклом свете лампы дневного люминесцентного света и наших с Анкой фонарей. — Ну, что там? — с замиранием сердца спросил я. — Все пусто, — поспешил первым делом развеять мою последнюю надежду очкарик. — Но одна из стен, та, что с дальнего торца, имеет другую структуру. В смысле — не такую, как других. — Стена выложена позже остальных? — В моих глазах уже вновь разгорался азартный огонек. — Или другими каменщиками, — кивнул Гордей. — Везде вроде как липецкая кладка, а у этой — черт знает что. Через три минуту мы втроем, вооруженные всем, что подвернулось под руку в виварии, отчаянно колотили в кирпичную перегородку. Она стойко сопротивлялась нашему натиску, но молодость и задор оказались сильней старого раствора. Под могучим ударом Гордея вылетел первый кирпич. Мы вложили в пролом какой-то стальной брус, напоминавший старую заржавленную гардину. Поднажали, выдохнули — причем Анка повисла на этом импровизированном рычаге вместе со всеми — и наконец разворотили стену. Первой в пролом проскользнула Анка, за нею поспешал Гордей. А я, как самый опытный член команды и лицо материально заинтересованное, последовал за ними, кряхтя и обдирая локти с коленями. В помещении имелось аварийное освещение — вот это новость так новость! Гордей в перекрестье двух лучей наших фонариков покопался в силовом щитке, затем с чувством щелкнул тумблером — и в зале зажегся свет. — Мать честная, — расплылось добродушное лицо очкарика в восхищенной, почти детской улыбке. Перед нами ровными рядами до потолка высились книжные стеллажи. Это была библиотека. Мне показалось, что я вдруг вернулся сразу на десять лет назад и теперь очутился в библиотеке клуба моей родной воинской части № 019,62. Те же полки и стеллажи, знакомые до боли картонные квадратики с карандашными буквами алфавитной каталогизации и бесконечные ряды запыленных книг, собраний сочинений классиков, сборников, журнальных подшивок. Даже горы старой, подготовленной к списанию литературы были так же сложены у дверей стопками, ненадежно перевязанными бечевой. Но в этой библиотеке буквально все, от пола до потолка, покрывал рыхлый зеленоватый налет невесть чего. |
