|
Потом внимательно посмотрел на меня. — Слушай, Гош, так ты ведь еще ничего не знаешь? Точно? Я очень не люблю, когда разговор начинается с таких предисловий. Это верный признак того, что сейчас будет озвучена какая-нибудь Очень Большая Хрень. И она почему-то непременно должна касаться меня. — Я ничего не знаю, Комбат, — замотал я головой. И знать не хочу, мысленно добавил вдогонку. — Два дня назад Стерх сгинул. На сей раз уже не как бывший сталкер. А как темный сталкер, — уточнил Комбат. Особо нажав на слово «темный». Тут я решил немного помолчать. Бывают такие новости, которые нужно предварительно переварить. А потом выслушать еще раз пять подряд. А лучше — все десять. Для закрепления усвоенного материала! — Что значит «сгинул»? — У темных это значит — развоплотился. Говорили, в последние дни он был очень плох. — Стерх? — на всякий случай уточнил я. — Очень, очень плох, — участливым тоном повторил Комбат. — Особенно последние дни. — А теперь? — упрямо гнул я. — Теперь ему хорошо. Наверное. Комбат возвел очи к потолку бара, а потом вдруг неожиданно врезал своей правой лапищей мне по плечу. Я даже охнуть не успел. — Стерха больше нет, Трубач! Ты свободен, понимаешь? Труби теперь сколько влезет. — А деньги? — Деньги твои, — подтвердил Гордей, который быстрее моего сориентировался в ситуации. Правда, он уже минуту как начал зачем-то внимательно изучать окрестности собственной задницы. Как будто заприметил поблизости скорпиона. — Так что же получается? — прошептал я. — Долга на мне больше нет? Я свободен от своих обязательств? — Йес, сэр! — рявкнул морским пехотинцем уже основательно «подлеченный» Гордей. — Гуляй, рванина! Он неверным движением пошарил вокруг себя и требовательно воззрился на меня, все еще ошалевшего от невероятного известия. — Кстати, а где мой золотой микрофон? Мы желаем петь! Маэстр-р-ро — музыку!! Было всего пять часов пополудни — время для «Лейки» почти неурочное. Готовящийся начать вокальную карьеру Гордей под пристальным наблюдением своего лечащего врача Комбата временно закончил принимать лекарство — исключительно для голоса! — которое ему периодически смешивал здешний знатный фармацевт Любомир в большом медицинском шейкере. Я же распаковал кофр с клавишами и два баула, доверху набитых аппаратурой. Мой стол в углу сцены, справа от стойки, за время нашего отсутствия покрылся тонким слоем нежной пыли. Я размашисто начертал на ней пальцем коронку, подписал внизу «ПАНК-РОК — КОРОЛИ!», полюбовался на дело рук своих, вспоминая молодость. И — уничтожил все влажной тряпкой. Взгромоздить на стол «Ямаху», раскрыть ноутбук и включить пульт — дело двух минут. Все было как раньше, но для меня все теперь казалось другим. Сегодня я сам заказывал себе музыку. |
