Бар был полон не более чем на четверть. Я насчитал человек тридцать, среди которых, по моим прикидкам, было с полдюжины фэбээровцев. Сев у стойки, я вдохнул запах пролитого пива, пота и солнцезащитного крема.

Киллер вошел в бар через две минуты после меня и заказал легкий «Шлиц», что показалось мне признаком абсолютного зла. Или абсолютного идиотизма. Каждый, кто пьет легкое пиво, автоматически вызывает подозрение, но у этого парня, как видно, ума было на самом донышке. Он прятал автомат под плащом, который, несмотря на жару, был застегнут на все пуговицы, и одно это выдавало его с головой. Лицо киллера было покрыто шрамами, волосы пострижены неровно, а кожа была такой светлой, что сразу было ясно: либо он только что приехал из Белфаста, либо сутками работает на подземном складе, где нет естественного освещения. Высокий, сутулый, лет пятидесяти или около того, он напоминал какую‑то птицу. Старый «временный».  Опасный тип: спокойно потягивает «Шлиц», по цвету напоминающий мочу, и ни капельки не нервничает. Кстати, курит он «Эмбасси», которые, по‑моему, в Штатах достать просто невозможно, так что вопрос о национальной принадлежности можно считать решенным.

Тут киллер заметил, что я его рассматриваю, и я поспешил сделать вид, будто гляжу на бармена.

– Одну минуточку, приятель! – сказал тот с характерными интонациями уроженца графства Корк.

Я кивнул и еще раз обвел взглядом зал. Мне хотелось проверить, сумею ли я вычислить федералов, однако рассмотреть лица посетителей было трудно: в зале было слишком темно, слишком накурено и слишком много укромных уголков и закоулков. И очень шумно, хотя народу было не так уж много. Должно быть, шум стоял оттого, что говорившим приходилось повышать голос, чтобы перекричать древний музыкальный автомат, исполнявший композиции «Блэк‑47», «Хаус оф пейн» и «Ю‑2».

Я прикусил губу, решив, что минут через десять нужно будет снова оглядеть собравшихся. И если я увижу, что кто‑то так и не притронулся к пиву, это будет верным признаком – человек пришел сюда по служебной необходимости.

Десять минут.

Мой последний шанс сделать ноги. Джерри Маккаган должен появиться в шесть, и у меня оставалось совсем немного времени, чтобы принять окончательное решение. Конечно, если я вдруг встану и уйду, это будет означать, что я не выполнил условия договора, заключенного с Самантой.

И она, разумеется, позаботится, чтобы мне это не сошло с рук. В конце концов меня все‑таки найдут и отправят в Мексику, где меня будет ждать весьма продолжительный срок в одной из затерянных в джунглях тюрем.

– Что будешь пить? – Бармен из Корка наконец‑то повернулся ко мне. Он казался таким свежим, таким наивным и юным, что я не мог не почувствовать к нему самую искреннюю антипатию.

– У вас есть что‑нибудь, что не отдавало бы мочой? – спросил я.

– Ты, я погляжу, с севера? – спросил бармен, только в его устах это прозвучало как «Ты, я‑а гля‑а‑а, с се‑е‑ва‑а?»

– Из Белфаста, – сказал я.

– Я так и понял. Узнал белфастский выговор. – Бармен улыбнулся. – На твоем месте я не стал бы заказывать «Гиннесс». Возьми лучше «Сэма Адамса».

– О'кей, давай «Адамса», – согласился я.

Мальчишка‑бармен отправился за пивом. Киллер бросил на меня быстрый взгляд и слегка кивнул.

– Так ты, говоришь, из Белфаста? – спросил он и прищурился, отчего его глаза превратились в две узкие, словно бойницы, щелочки.

– Угу, – подтвердил я, стараясь не выдать своего страха.

– Я тоже, – пробормотал он уголком рта.

– Правда?

– Ну... – кивнул он. – А ты из какого места?

– Моя мать была из Каррикфергюса, но сам я жил с бабушкой в.