— Это наш оракул, — сказал приор. — Хорхе Эр-рара изготовил его в Москве, когда мы еще не выбрали город, в котором остановимся.

— Кого для этого потребовалось убить? — угрюмо поинтересовался я. — Кого из светил российской науки вы угробили?

— Это голова академика Фламенко, — сообщил де Мегиддельяр.

— Академика Фламенко?!

— Да.

Я расхохотался.

— Ты чего, Ильюха? — забеспокоился Слава.

— Довольно неподходящий объект для Бафомета! — хихикнул я, отворачиваясь от головы. Смех был нервный, и я судорожно сжал браслет. — Академик Фламенко — это же знаменитый ученый-разоблачитель, срывавший покровы, скрывающие постыдные тайны мировой истории. Не удивительно, что Эррара получал от него путаные телепатемы с налетом мудрости, в которых затем не мог разобраться. У вас ведь были проблемы с показаниями оракула? — обратился я к приору.

— Э-э... некоторые затруднения возникали, — согласился де Мегиддельяр. — Я относил это к способностям Хорхе.

— Со способностями у Хорхе было все в порядке. Просто Эррара ошибся, погнавшись за научным званием. — Я не стал знакомить де Мегиддельяра с существованием в России массы левых академий с громкими названиями, тема была слишком велика для разговора в подвале. — В общем, российская наука урона не понесла, и слава Богу! Жаль только, что Эррара не добрался до учеников академика.

Посмеиваясь, я выбрался из подвала. Хенаро Гарсия забрал мумифицированный трофей и погнал несчастного клерка, как овчарка гонит отбившуюся от стада овцу. Мы вышли на свежий воздух. Де Мегиддельяр запер дом.

— Я могу попросить вас похоронить голову? — спросил он.

— Сначала я хотел бы получить наши деньги, — мягко ответил я.

— Пожалуйста. — Де Мегиддельяр вытащил бумажник и отсчитал деньги. У бедного рыцаря что-то еще оставалось.

— Я возьму башку, — сказал Слава.

Мы вышли за ворота. Я забрался на водительское кресло и наблюдал, как Хенаро Гарсия заталкивает в «мерседес» клерка. Де Мегиддельяр величественно стоял рядом. Это был уставший идальго. Печальный великан.

— Кидай ее назад, между сиденьями, — брезгливо сказал я.

Слава забросил на пол голову академика Фламенко, я включил зажигание.

Мы помчались на похороны. Сердце, голоса которого рекомендовали слушаться Петрович и Слава, подсказывало захоронить жертву в кладбищенской земле. В Парголово я свернул и через десять минут остановился возле Северного погоста.

— У тебя лопата есть? — спросил корефан.

— Нету.

— Руками придется рыть.

— У нас есть ножи, — сказал я.

— Тогда пошли. — «Афганец» подцепил за бороду голову академика, и мы выбрались из машины.

Постояли, осмотрелись. До ворот кладбища было еще далеко, людей не наблюдалось.

— Ну что, пошли? — спросил «афганец». Ему, как и мне, страшновато было нести голову по открытой местности.

— А фигли делать? — сказал я. — Пошли, раз приехали.

Между деревьями, где валялись старые памятники и пользованные оградки, мы и решили похоронить голову-оракул.