И вовремя. Слишком сильно забрал на север. Огонек появился не впереди, а сильно слева.

Леха повернул и побежал прямо к нему. К подмигивающему старому приятелю, обещающему помощь. Быстрее, быстрее! Какие‑то пять минут, и все это кончится! Вниз по склону, через лощинку между дюн, и опять вверх.

Господи, быстрее бы! Сколько еще дюн до него? Пять? Десять?

Леха перевалил через вершину, ловя глазами огонек…

И сбился с шага.

О черт…

Привычный синий огонек – такой знакомый! – это хорошо. Но вот странное желтое сияние под ним, широко разлившееся над горизонтом…

Пожар? Нет, не похоже.

Городские фонари в тумане, вот на что это больше всего похоже. Да только откуда тут, к черту, туман – посреди пустыни? И откуда, к дьяволу, городские огни?!

Но как же хочется пить!

Что бы это ни было – разве есть выбор?! Леха побежал вперед.

Нефтяная площадка сияла. Театральная сцена, а не площадка. Они опять зажгли прожекторные лампы. Все шесть штук. Ослепительные конусы света легли в разные стороны, как лепестки света вокруг вышки с газовым факелом. Только саму площадку все равно едва видно… Западный край видно. Там суетилось человек десять. Размахивали руками и орали, наверно, да только не слышно за воем и ревом.

Центр суматохи – буровая машина, похожая на механического жирафа. Она с воем вгрызалась в землю и выбрасывала песок далеко в сторону – словно струя фонтана из песка. Ветер подхватывал ее и размывал. Гнал вверх, в стороны, тянул это облако песка на восток… Конус пыли раскинулся далеко‑далеко, накрыв и баки с нефтью, и перегонный аппарат, и все, что там было, – лишь верхушка вышки да факел газа выглядывают – и полз дальше, далеко на восток.

Прожекторные лампы подсвечивали этот полог пыли, превратив его в бурлящую буро‑желтую тучу. Светящийся в ночи туман, укутавший центр площадки и ее восточный край.

А на западе кипела работа.

Суетились люди вокруг воющей бурмашины. Рычал тягач, подтаскивая к ямам круглые стальные балки…

Нет, не балки. На боках стальных цилиндров какие‑то рваные дыры, словно когда‑то от балок отросли балки поменьше, но потом их спилили или отрезали автогеном… И сверкают, как зеркала, отражая все вокруг кривым зеркалом… Блиндажные дубы! Распиленные блиндажные дубы, вот что это такое!

Балки опускали в ямы, и тягач засыпал ямы песком.

Ямы шли широким кругом по границе нефтяной площадки. Там, где бурмашина уже прошла, высился частокол из зеркальных балок. Не сплошной, но и не пролезть. Балки через каждые полметра.

И не опрокинуть их, похоже. Нефтяники вкапывали их метра на два в песок, и на столько же они торчали над землей. Да не вертикально, а с завалом наружу. Как выставленные колья…

Ну‑ну, выдумщики недоделанные!

Задумка хорошая… но только когда будет в конечном виде! Когда будет – и если будет. Можно надеяться, что еще и не будет…

Вокруг рабочих, спинами к ним, – неподвижные фигуры в камуфляже. Автоматы есть, но не в руках, а болтаются на спинах. Перед каждым пулемет на высокой сошке. Пять крупнокалиберных дур ощетинились полукругом – на запад, на юг, на север.

Ветер дует с той стороны, и там никакой пыли, лишь крошечные вихри песка, которые ветер сам выдирал с поверхности и тащил по песку. В эту сторону лампам ничего не мешало. Три лепестка света раскинулись далеко в пустыню, метров на двести… До самых дюн, опоясавших нефтяную площадку, как края салатницы.

Леха поморщился. Двести метров на таком свету, да без малейшего укрытия… Да на пять пулеметов…

Не подобраться. Мигом по ногам срежут. А впрочем… Не пускают оттуда – ну и не надо. Мы не гордые.

Все ребята в камуфляже – с подветренной стороны, полукругом.