Фурудатэ, наверное, обратился к Мацуко, сославшись на то, что случилось с Вакабаяси в ее отсутствие, да и на свои собственные тревожные предчувствия, и предложил ей пригласить Киндаити на всякий случай, чтобы предотвратить возможные дурные последствия оглашения завещания.

Сердце у Киндаити забилось. Одному он был рад – неожиданной возможности так скоро познакомиться с кланом Инугами.

– Макака, хорошо ли себя чувствовала барышня Тамаё после происшествия с лодкой?

– Ага, спасибо вам.

– Кстати, о лодке – все Инугами плавают по озеру на этой лодке?

– Не‑а, это лодка барышни. Только она пользуется вот этой самой лодкой.

Ответ Макаки встревожил Киндаити. Если этой лодкой пользуется исключительно Тамаё, тогда нет сомнений, что человек, просверливший дырку в ней, посягал на ее, и только ее, жизнь.

– Макака, вы сказали на днях что‑то удивительное, будто с барышней Тамаё за последнее время произошло несколько несчастных случаев.

– Ага.

– С какого времени начали происходить эти несчастные случаи?

– С какого? Ну, наверное, где‑то с конца весны.

– Сразу же после смерти господина Инугами?

– Ага.

– Кто бы это мог играть с ней такие шутки? У вас есть какие‑нибудь предположения, Макака?

– Если бы я знал, – глаза у Макаки сверкнули, – уж я бы постарался, они бы от меня не ушли.

– В каких именно отношениях вы состоите с барышней Тамаё?

– Это моя дорогая, бесценная барышня. Господин Инугами велел мне охранять ее всю мою жизнь, – гордо заявил Макака, обнажив зубы в свирепой усмешке.

При взгляде на могучую, словно каменную, грудь и мощные руки этого противного великана, Киндаити стало не по себе. Без сомнения, Макака охраняет Тамаё, как верный пес, и если кто‑то попытается повредить хоть волос на ее голове, он бросится на преступника и сломает ему шею.

– Кстати, Макака, я слышал, вчера ночью вернулся Киё?

– Ага. – Макака снова стал неразговорчив.

– Вы его видели?

– Не‑а, его никто не видел.

– А что, Киё… – но задать следующий вопрос Киндаити не успел – лодка миновала ворота канала и скользнула в лодочный сарай поместья Инугами.

Обширный сад, в котором Киндаити оказался, выйдя из лодочного сарая, поразил его изобилием крупноцветных хризантем, растущих в горшках по всему саду. Киндаити не был тонким знатоком садового искусства, однако и он не мог не подивиться этим великолепным растениям в самом их расцвете. В углу сада была целая грядка хризантем, прикрытая от заморозков решетчатым бумажным экраном.

– Какое великолепие! Чья это работа?

– За ними ухаживаю я. Хризантемы – одна из семейных реликвий Инугами.

– Реликвий? – переспросил Киндаити, но Макака, не отвечая, поспешил дальше и провел его в вестибюль особняка.

– Здесь гость! – крикнул Макака, и откуда‑то из глубин дома мгновенно появилась служанка.

– Прошу вас, входите. Вас ждут.

Она повела Киндаити по длинному‑длинному коридору, который, казалось, никогда не кончится, потом дальше по лабиринту других коридоров с входами в бесчисленные комнаты, устланные татами. Но ни в одной из них не было ни души – дом как будто замер в напряженном ожидании, и было в нем тихо, как на кладбище.

Служанка наконец дошла до комнаты, где собрался клан Инугами.

– Ваш гость прибыл, – сказала она, став на колени и коснувшись руками пола, потом выскользнула за дверь.

Киндаити почувствовал, что все глаза разом устремились на него. Фурудатэ поблагодарил его взглядом и сказал:

– Благодарю вас, что пришли.