|
Это было истолковано как решающее доказательство вашей… скажем прямо, измены. – Но я не знал, что это моя жена, пока ее не задержали! – порывисто воскликнул Брант. Президент насмешливо приподнял брови. – Не будем отклоняться от протоколов, генерал. Говорить с вами не легче, чем с министерством. Вопрос стоял о вашей личной измене, но вы не обязаны соглашаться с тем, что вас справедливо отстранили, если шпионом была ваша жена. Да, генерал, я старый адвокат и могу вам сказать, что у нас в Иллинойсе на основании таких доказательств, какие были у министерства, не повесили бы даже бродячую собаку. Но когда ваши друзья попросили меня заняться вашим делом, я нашел нечто более важное для вас. Сперва я старался обнаружить хотя бы следы улик, оправдывающих предположение, что вы передавали сведения неприятелю. И увидел, что предположение основано на том, что во время первого сражения у «Серебристых дубов» противник располагал сведениями, которые он мог получать только с нашей стороны, и это могло повлечь за собой катастрофу государственного масштаба, которую именно вы предотвратили своим мужеством. Тогда я спросил министра, считает ли он, что вы передали врагу информацию именно с этой целью или же вами овладело запоздалое раскаяние. Министр предпочел обратить мое замечание в шутку. Но расследование привело меня еще и к другому открытию; единственное письмо с действительно шпионскими сведениями, которое находилось в распоряжении следствия, было обнаружено у убитого федерального офицера, который пользовался нашим доверием, и переслано командиру дивизии. А в деле об этом не упоминается. – Да ведь я его сам отправил! – воскликнул Брант. – Так пишет и командир дивизии, – с улыбкой сказал президент, – а он переслал это письмо в министерство. Но его каким то образом изъяли. Есть у вас враги, генерал Брант? – Нет, насколько мне известно. – Значит, все таки есть. Вы молоды и добились больших успехов. Подумайте о сотнях офицеров, которые, как водится, считают себя способнее вас и к тому же не женаты на изменницах. А министерство чуть не выставило вас на позор в интересах единственного человека, который уже не может извлечь из этого никакой пользы. – А не может быть, сэр, что это письмо было изъято для того, чтобы не бросать тень на армию, раз главного виновника нет в живых? – Я рад, что вы это говорите, генерал: такое же доказательство я успешно применил к делу вашей жены. – Так, значит, вам все известно, сэр? – угрюмо спросил Брант. – Думаю, да. Вы, генерал, только что сомневались, есть ли у вас враги. Позвольте мне сказать: вы можете не сомневаться, что у вас есть друзья. – Смею надеяться, сэр, что одного друга я нашел, – ответил Брант с почти мальчишеской застенчивостью. – О, это не я! – засмеялся президент. – Это некто гораздо более могущественный. – Можно узнать его имя, господин президент? – Нет, потому что это женщина. Одна чуть не погубила вас, генерал. По моему, будет только справедливо, если другая вас спасет. И, конечно, вопреки всяким правилам. – Женщина! – повторил Брант. – Да! Женщина, которая, чтобы спасти вас, согласилась признать Себя еще более опасной шпионкой, чем ваша жена, – назваться двойной предательницей! Честное слово, генерал, я не знаю, так ли уж ошиблось министерство: человека, который оказывает такое влияние на политическое убеждение женщин – то расшатывает, то укрепляет их, – надо известным образом ограничивать. К счастью, министерство об этом ничего не знает. – И от меня никто бы об этом не узнал, – горячо добавил Брант. |
