Стюарт Трис веровал в просвещение; несмотря ни на что он был убежден в его великой полезности. Но когда он приходил сюда после университета, его мучила какая-то тревога, уверенность исчезала. Дело было, разумеется, ясное: единственный, кто поспевал за ним, это Луис Бейтс. Бейтс был одним из его университетских студентов-новичков, чудаковатый и упрямый первокурсник, он был постарше своих сокурсников. Трису иногда действительно казалось, (а также, думал он, и Бэйтсу), что он был единственный первокурсник в университете. Основательница секты христианской науки миссис Мэри Бейкер Эдди предупредила как-то своих последователей, что им воспрещается осаждать ее дом и дорожку, ведущую к дому; Трис чувствовал, что необходимо внушить это и Бейтсу. Ибо Бейтс преследовал его с поразительным упорством, возникая в самых неожиданных местах: на встречах иностранных студентов во время уикэнда, на коктейлях преподавательского состава, в книжной лавке, на пороге жилищ многих факультетских сотрудников. Когда он появился на первом занятии этой группы, Трис сказал Бейтсу, что у него хватает работы и по университетскому курсу, без занятий учебного курса для взрослых. «Ну, — ответил Бейтс, задумчиво облизывая губы, — мне кажется, в курсе на диплом с отличием мы не уделяем должного внимания современным писателям, которые, как бы то ни было, переводят современный опыт — а для нас это первичный опыт — на язык литературы. Это просто одно из моих убеждений». Трис вынужден был признать известную справедливость этих слов, так что Бейтс внес плату за обучение и стал посещать занятия, неделя за неделей с серьезным видом просиживая часы, одобрительно кивая головой с высоким лбом при наиболее удачных наблюдениях и злясь на своих более слабых собратьев. Остальная часть группы не вполне разделяла его взгляды относительно первичного опыта. Им было интересно, но впечатление создавалось такое, словно писатели скорее раздражали их, а критики — и того больше, и, хотя они с уважением относились ко всему, что говорил Трис, ему временами казалось, что уважали они его главным образом за две вещи: за то, что свою чашку чая — его подавали ровно в середине двухчасового занятия — он получал бесплатно, тогда как остальные платили по четыре пенса, и за то, что он действительно мог зарабатывать на жизнь подобным делом.

В результате такого анализа группы, на последних занятиях Трис несколько изменил свою методику. Вместо того, чтобы работать с каким-нибудь из крупнейших произведений, анализируя его строка за строкой, академически ссылаясь на Донна [*Джон Донн (1573–1631) — английский поэт] и Джесси Уэстон [*Джесси Уэстон (1870–1928) — автор научных комментариев о мифе короля Артура], он обуздал ученый пыл и попытался прибегнуть к тому, что не без претензии называл сократическим методом. Означало это то, что он читал в классе стихотворения или отрывки из прозаических произведений, а потом задавал вопросы. Сегодня он начал со стихотворения Одена [*У.Х.Оден (1907–1973) — английский поэт] «Пройтись я как-то вышел». Вытащив из портфеля рулон отпечатанных на ротапринте копий стихотворения, он пододвинул их к сидевшим ближе к нему студентам.

— Передайте их, пожалуйста, по всему столу, — попросил он.

Поднялась возня: все хватали листки и в зачарованном оцепенении разглядывали их; они неизменно извлекали максимум удовольствия из учебных пособий, а когда он писал на доске такие слова, как «свободный стих», по классу проносился ропот благоговейного восторга.

— Хотите, чтобы я прочел это вслух? — спросил он.

— Да, — ответила сидевшая ближе к нему домохозяйка, — а я буду делать разметку карандашом.

— Я ведь раздал вам этот текст на прошлой неделе, не так ли? — спросил Трис.

— Разве он раздавал? — спросила одна из дам.