Побледневшая Барбара встала и отошла назад. Пламя стоявших на столе свеч дрожало и извивалось.

– Ничего себе! – закричал Майлс. – Черт побери!

– Прошу прощения. – Доктор Фелл звучно прочистил горло и с виноватым видом поправил очки на носу. – Я вовсе не стремился кого-то расстраивать. Но мне необходимо было объяснить вам, с какой дьявольской изобретательностью мы столкнулись.

Если жертвой являлась женщина со слабым сердцем, исход был предрешен. Простите меня, мой дорогой Хэммонд, но вы сами видели, что произошло с такой здоровой особой, как ваша сестра.

В наше время, согласитесь, никто не может похвастаться очень крепкими нервами; особенно сильно на нас воздействует грохот. Вы сказали, что ваша сестра не переносила бомбежки и ФАУ. Только нечто подобное могло по-настоящему испугать ее, так и случилось.

И, черт побери, сэр, если вы тревожитесь за сестру, сожалеете о случившемся, с трепетом думаете о том, как она воспримет ужасную правду, то просто спросите себя, как бы сложилась ее жизнь, вступи она в брак со «Стивеном Кертисом».

– Да, – сказал Майлс. Он поставил локти на стол и сжал виски руками. – Да. Понимаю. Продолжайте.

Доктор Фелл с трубным звуком прочистил горло.

– Стоило мне случайно вспомнить о трюке, проделанном с Калиостро, – продолжал он, – и передо мной развернулась вся картина. По какой причине мог кто-то напасть на Марион Хэммонд таким образом?

Я вспомнил, как странно реагировал «мистер Кертис», когда ему сообщили, что жертвой испуга стала именно Марион. Я вспомнил ваше замечание о спальнях. Я вспомнил о женщине в ночной рубашке и халате, которая ходила взад и вперед перед окнами, на которых были раздвинуты шторы. Я вспомнил о флакончике духов. И тогда я сказал себе, что никто не пытался испугать Марион Хэммонд. Избранной преступником жертвой являлась Фей Ситон.

Но в таком случае…

Прежде всего, если вы помните, я отправился в комнату вашей сестры. Я хотел посмотреть, не оставил ли тот, кто напал на нее, каких-нибудь следов.

Разумеется, никаких следов насилия не было. Убийце даже не потребовалось связывать свою жертву. Через несколько минут он мог уже отпустить ее и освободить обе руки для двух револьверов – заряженного и незаряженного, – поскольку холодного дула у виска было вполне достаточно.

Однако существовала некоторая вероятность, что кляп (а преступник не сумел бы обойтись без него) оставил какие-нибудь следы на зубах или шее жертвы. Но никаких следов не было, и на полу вокруг кровати я тоже ничего не обнаружил.

В спальне снова находился «мистер Стивен Кертис», испуганный и удрученный. Как мог «Стивен Кертис» быть заинтересован в смерти совершенно незнакомой ему Фей Ситон, да еще использовать трюк, взятый из жизнеописания Калиостро?

Калиостро заставлял вспомнить о профессоре Риго. Профессор Риго заставлял вспомнить о Гарри Бруке, наставником которого…

О Господи! О Бахус!

Но не мог же «Стивен Кертис» быть Гарри Бруком?

Нет, бред! Гарри Брук мертв. Пора кончать с этой чепухой!

В то время когда я осматривал ковер в тщетных попытках найти какие-нибудь следы, оставленные убийцей, мой легкомысленный мозг продолжал работать.