– Негодяй, – упрекнула она его, – без одежды.

Но ее пальцы двигались, мягко и беспокойно, по его телу.

– Я не могу остаться, – проговорила она. – Как мы встретимся, когда поедем?

Марин поцеловал ее. Ее губы были мягкими и отзывчивыми, но он чувствовал напряжение ее тела. Он ответил:

– Сделай прическу попроще и не используй никакой косметики. Я уведомлю Командование Воздушных Сил, что со мной полетит дама.

Она молчала в темноте рядом с ним. Наконец Марин спросил:

– Как это тебе нравится?

– Это не очень‑то лестно, – ответила женщина.

Марин сказал мягко:

– Ну, дорогая моя. Ты сама знаешь, что не косметика создает прекрасную Делинди, и я это тоже знаю. Давай не зацикливаться на ненужной маскировке. Как ты объяснишь свое отсутствие Великому Судье?

– О, я просто уеду на день‑два. Он ничего не имеет против.

– Ты ему сказала, куда едешь?

– Нет. Он не требует объяснений.

В темноте Марин слегка покачал головой. Ее обманула внешняя терпимость диктатора. Внутренняя же суть его личности – Марин был убежден в этом – заключалась не в подозрительности, которой опасались многие наблюдатели. Это была – все просто и элементарно – необычайная тонкость восприятия, объединенная с яростью, которой этот человек не переносил в других.

Великий Судья был несравненным гением, который глядел в души людей, и когда он видел ярость, которую подсознательно культивировал в себе, он бил насмерть, чтобы уничтожить оскорбительное для него качество – до того, как оно успевало нарушить его собственную внутреннюю стабильность.

– Позволь мне проинструктировать тебя в том, как точно тебе нужно действовать, – мягко произнес Марин. – Ты не против?

– Я слушаю, – она еще крепче прижалась к нему.

Марин кратко изложил ей, каким маршрутом должен следовать ее личный прыголет, где она должна пересесть на первое воздушное такси и где, наконец, встретить военный транспорт.

– Очень умно, – задумчиво сказала Делинди, когда он закончил. – Ты думаешь, это действительно одурачит людей?

Марин объяснил ей принципы надувательства:

– Ты имеешь дело с человеческими существами, обычно с ограниченным их числом. Им мешает необходимость соблюдать секретность. Их задерживают толпы. Если они слишком отстанут, то потеряют твой след.

Она, казалось, приняла это.

– О, Дэвид, как хорошо снова быть с тобой рядом. Я так о тебе скучала. Я… – ее голос прервался. В следующее мгновение он сжал всхлипывающую женщину в объятьях.

– Ох, дорогой, – шептала она, – я так несчастна. И как только такое могло с нами произойти?

Марин прижал ее к себе. Он чувствовал себя как бы закрытым изнутри, как будто его мышление не функционировало, будто ее горе задвинуло какие‑то защелки у него внутри. «В конце концов, – с горечью подумал он, – я не могу допустить, чтобы это на меня подействовало. Это не должно влиять на мои решения».

Он сам не совсем понимал, что он под этим подразумевает.

Потому что – какие еще решения?

Единственная его задача состояла в том, чтобы снова стать Дэвидом Марином – целиком и полностью, а не только с виду.

Женщина в его объятьях резко оборвала всхлипывания.

– Я лучше пойду, – сказала она. – Встретимся на Старте Ракет, – она легко поцеловала его и откатилась в сторону. Он слышал, как она встала, слышал ее шаги по ковру. Затем дверь открылась и закрылась.

Марин лежал некоторое время, вспоминая мгновения ее присутствия, прикосновение ее рук, ее шепот, ее слезы – все, что теперь прошло, но не забыто.