— Я уже давно Магдален де Бресс, сэр.

— Это всего лишь дипломатия и политика, кузина. По крови же вы представительница де Боргаров и Ланкастеров.

— Магдален, — тихо окликнул ее Гай. Она с явным облегчением обернулась и увидела, что он жестом показывает на стол, где рядом с большой двуручной чашей стоял серебряный, украшенный орнаментом кувшин.

Она вовсе не забыла об этом ритуале, но была благодарна Гаю, что он вызволил ее из этой тягостной ситуации. Подойдя к столу, она наполнила чашу вином из кувшина.

— Кубок дружбы, кузен! — произнесла она ровным голосом и, прикоснувшись губами к краю чаши, передала ее гостю.

Он взял кубок, отпил и пустил по кругу. Гай завершал эту церемонию, и теперь, когда отъезд кузена стал бесспорным фактом, беспокойство, одолевавшее Магдален, исчезло.

Они проводили гостей во внутренний двор. Через четверть часа те сели на лошадей и выехали за ворота. Магдален в порыве восторга, подобрав юбки, взбежала по каменным ступенькам на крепостную стену, подгоняемая желанием убедиться, что Шарль д'Ориак и в самом деле уехал из замка.

Герольды обменялись на прощание сигналами из рога, и отряд д'Ориака с развевающимися штандартами поскакал навстречу ветру. Магдален заплясала прямо на стене, затем сбежала во двор, где в раздумье стоял Гай.

— Пойдем в сад, слышишь, пойдем в сад! — потребовала она. — Я хочу во весь голос прокричать всему свету, как я рада! Но здесь это неприлично делать.

С притворным осуждением покачав головой, он последовал за ней во фруктовый сад, достаточно уединенный, чтобы Магдален могла прыгать и плясать, дать выход своей радости. Что она и не преминула сделать.

— Он уехал! Он на самом деле уехал! О, я готова петь день и ночь напролет, — она развела руки, словно собралась обнять весь мир. — Мне никогда больше не надо будет видеться с ним! Я никогда больше не увижусь с ним! Какое облечение для души, милорд! Я чувствую себя так, словно держала на плечах всю тяжесть рода человеческого, а секунду назад сбросила ее.

Она засмеялась светлым, чистым смехом.

— Разве это не чудесно? Разве ты не испытываешь этого волшебного чувства освобождения?

Гай озабоченно потер виски.

— Если честно — нет. И уж если совсем честно — ты заставляешь меня чувствовать себя стариком. «И правда, — подумал он, — сейчас, когда она переполнена энергией и безотчетным счастьем, счастливая лишь от того, что избавилась от чего-то, что причиняло ей неудобства, она совсем как ребенок, невинный младенец, которому так мало нужно для счастья!»

Магдален прекратила свои прыжки и, нахмурившись, поглядела в его синие, как небо, глаза.

— Боже, как такое может быть? — она неожиданно рассмеялась, и проказливые искорки заплясали в ее глазах.

— О, конечно, все дело в этой мрачной шапке, которую ты надел на себя. Она и в самом деле для старика, а не для мужчины с таким мужественным и юным лицом.

Она подпрыгнула на мысочках и сорвала плоский бархатный берет с его головы.

— Ну вот, так-то лучше! — подбросив берет в воздух, она ловко поймала его, не переставая смеяться.

— Отдай, Магдален, — он протянул руку, чувствуя себя неспособным подыгрывать ее настроению.

— Нет, не отдам, — смеясь, она затанцевала вокруг него. — Если он вам нужен, милорд, попробуйте меня сперва поймать.

— Магдален, у меня нет ни времени, ни настроения… — сказал он уже раздраженно.

Но Магдален не заметила его раздражения. Она была объята бьющей через край энергией и выплясывала у яблони, дразня и помахивая в воздухе беретом, ухмыляясь и прячась за стволом дерева.