— С браком моей дочери и заложника короля Эдмунда де Бресса я получу в союзники дома де Гизов и де Брессов. Имея таких вассалов, мы можем заполучить в свое распоряжение Пикардию и Анжу.

Гай кивнул, не отрывая глаз от пергамента. После смерти отца Эдмунда их владения находились под управлением регента, назначенного королем Франции. Предполагалось, что по достижению Эдмундом совершеннолетия он будет выкуплен у англичан и вступит в права наследования. Но, оставаясь заложником Англии, Эдмунд находился под влиянием короля, а значит, сохранялась угроза перехода его в вассальную зависимость от враждебного Франции государя. Это могло произойти путем брака юного де Бресса с представительницей дома Ланкастеров. Вступив после этого брака в права наследства своими громадными владениями во Франции, он поставил бы в зависимость от англичан де Брессов — по отцовской, и де Гизов — по материнской линиям. Поддержка двух столь могущественных семейств невероятно укрепила бы позиции английского короля в его давней тяжбе за французский престол, и в случае рождения у Эдмунда де Бресса наследников, его обширный лен переходил бы в сферу прямого влияния английской королевской династии Плантагенетов.

«Правда, в такой ситуации мальчугану придется с оружием в руках отвоевывать свои права на управление наследством, — раздумывал Гай. — Едва ли Карл Французский просто так отдаст права наследования вассалу английского короля. Но законность его притязаний — безукоризненна, и в предстоящей кампании юному Эдмунду предоставится блестящая возможность заслужить и надеть рыцарские шпоры. Кроме того, за его спиной — могущественная поддержка Ланкастера, получающего безусловные права поддерживать мужа своей дочери. Это блестящий дипломатический трюк и сорвать его может только либо какая-то случайность, либо смерть дочери Джона Гонтского. Де Боргары, потерпевшие от Ланкастера одиннадцать лет назад поражение при Каркассоне, вполне способны на такого рода месть; от этой клики можно ждать чего угодно.»

— Какая она?

Этот вопрос молчавшего до сих пор герцога, вопрос, заданный необъяснимо злобным тоном, прервал невеселые размышления де Жерве.

— Живая. Нетерпимая к насилию над собой. С характером, но в то же время мягкая, жаждущая ласки и нежная в ответ. Легко схватывает все то, что кажется ей интересным, но учебе предпочитает развлечения.

— Как она сложена? И как вообще выглядит?

— Ясные серые глаза, темно-каштановые волосы, худенькая, еще подросток, но обещает стать очень красивой.

Гай де Жерве понимал, о чем хочет знать Ланкастер: готова ли его дочь стать матерью? Но, поскольку герцог прямо об этом не спросил, Гай не решился обсуждать эту тему.

— Я хочу сам взглянуть на нее, — сказал Джон Гонтский, как бы уловив ход мыслей собеседника. Подойдя к левой стене, он откинул край шелкового полога, и глазам де Жерве представилась потайная дверь. Герцог открыл ее и отдал распоряжение часовому, охранявшему вход в комнату со стороны винтовой лестницы.

Магдален с облегчением вздохнула, когда за ней наконец пришли. Присев в реверансе перед герцогиней, она поблагодарила ее за радушие и последовала за стражником, заранее радуясь, что сейчас снова увидит де Жерве. По коридорам сновали слуги, прохаживались рыцари в боевом снаряжении, пажи и оруженосцы в одеждах самых различных цветов сопровождали придворных и прихлебателей двора герцога Ланкастерского. Если кто-то из них и взглянул на маленькую девочку, семенившую за стражником, то разве что мельком и непременно с усмешкой. Дальше, однако, они пошли не в прихожую, как она думала, а вверх по широкой винтовой лестнице, откуда попали в спальню, стены которой были обиты красной парчой, а на балдахине, занавесках, на ковре, на обивке стульев — везде была выткана красная роза Ланкастеров.