Когда Вишена проснулся, по-прежнему стоял день, надоевшее до чертиков светило продолжало вылизывать землю горячими желтыми языками. Спутники еще спали; гулко отдавался в скалах могучий храп Омута. Вишена нехотя встал, разминая затекшие ноги, влез на уступ и некоторое время с наслаждением пил. Вода была теплая и солоноватая на вкус, совсем не такая, как в студеных лесных ключах.

    Неприятный шорох заставил быстро обернуться.

    Перебирая десятками членистых ножек к нему приближалась огромная сколопендра. Ростом с добрую собаку, длинная, ровно спиленная сосна. Вишена ясно видел уродливую голову, хищно изогнутые жвалы с мутными каплями зеленоватого яда на кончиках. Виднелось и что-то вроде глаз: два невыразительных пятна того же рыжего цвета, что и все тело сколопендры.

    Меч сам скользнул в ладонь. Тварь неотвратимо приближалась. Вишена припал спиной к скале, чувствуя, как струйка воды смочила волосы и потекла за шиворот. В нужную секунду взмахнул мечом, коротко и резко. С противным хрустом клинок взломал крепкий хитиновый панцирь, голова сколопендры отделилась от тела, которое продолжало мерно перебирать ногами и ползти вперед. На мече осталась густая сероватая слизь. Вишена, скривившись, подставил его под струйку воды. Обезглавленная сколопендра тем временем ткнулась в стену и полезла по ней вверх. Скоро она скрылась из виду. Вишена, гадливо поморщившись, сапогом отшвырнул подальше отрубленную голову и уже хотел спускаться, как вдруг знакомый сухой шорох заставил его замереть и осмотреться.

    Внизу по расщелине ползла точно такая же тварь; еще одна, цепляясь за едва заметные выступы, спускалась по противоположной стене. А вон и еще, на верхушке пузатого валуна… И над трещиной две…

    Вишена пронзительно закричал и споро спустился. Спутники просыпались, разбуженные Вишеной, тут же хватались за мечи, а к ним со всех сторон сползались десятки и сотни мерзких многоногих гадов, издавая стройное отчетливое шуршание.

    И пошло-поехало. Люди с хрустом крушили рыжие длинные тела, которые не хотели умирать сразу, кромсали их на части, части эти продолжали ползать и дергаться. Новые и новые сколопендры появлялись отовсюду, прыгали сверху, выскальзывали из трещин и извилистых ходов, зло щелкали мощными ядовитыми жвалами и бросались в атаку.

    Вишена яростно отбивался от наседающих тварей. Справа от него Боград, Богуслав и близнецы-венеды Чеслав, Вавила и Ярош размахивали мечами, перемалывали накатывающийся из прохода вал; слева Боромир и Купава отступали под дружным натиском дюжины извивающихся гадов. Им на выручку спешили Омут, Роксалан и Дементий, а еще дальше, за причудливым выступом скалы Славута, Пристень и Соломея пытались пробиться к загнанному в угол Яру. Яр держался молодцом: орал и ругался не хуже пьяного сапожника, но мечом действовал ловко и исправно.

    Закричал от боли Светозар – ратник Роксалана. Ядовитые челюсти впились ему в лодыжку. Свистнул в воздухе чей-то меч, поражая удачливую многоножку, но голова, разлученная с телом, словно в отместку еще крепче стиснула жвалы.

    – Хе!

    Тяжелая булава Омута обратила голову ближайшей к нему твари в полужидкий блин, а длинное рыжее тело заскребло ногами.

    Боромир изловчился, взмахнул мечом и располосовал одну сколопендру точно вдоль спины. Длинные узкие половинки разошлись в стороны, словно вскрытый стручок гороха, Боромир разинул рот от удивления. Но всего лишь на миг: подоспела новая тварь.

    Тикша в пылу схватки пытался достать загнанную высоко на стену гадину. Прыжок, еще один, и та обрушилась на него сверху, царапая жестким панцирем.