– Папа скоро придёт и всё исправит. Он сдержал обещание – даровал своему сыну покой».

Чувство вины за содеянное терзало изнутри.

– Исис пыталась обратить его.

– Он был слишком молод.

– Да. – Дмитрий не мог выразить боль словами, но когда Хонор положила ладони ему на щеки, он наклонил к ней голову, позволил ей прижаться губами к его закрытым глазам и к губам.

– Я понимаю. – Её голос был хриплым шёпотом. – Всё в порядке, Дмитрий. Лишь это ты мог сделать. – Дмитрий не плакал почти тысячу лет. Но воспоминания о муках, когда он баюкал тело своего сына в руках, смотрел в его доверчивые глаза, воспалённые и полные страдания и безумия, когда он оборвал жизнь своего храброго, красивого мальчика… это пронзило душу, порождая реки боли.

Дмитрий бы утонул, если бы не женщина, которая поддерживала его во время шторма, чьи слёзы смешивались с его, чьи нежные руки подарили ему прощение за преступление, за которое он никогда не простил бы себя.

– Я был их отцом, – сказал он, наконец. – И Катерины, и Миши… но не смог защитить их. Не смог защитить вас.

Хонор покачала головой.

– Ты сражался за нас. Ты пожертвовал своей гордостью, своим телом, своей свободой. И ты любил нас так, что мы не знали, что значит жить без обожания. – Снова взяв его лицо в ладони, она коснулась своим лбом его лба. – Если мне дали второй шанс, не думаешь, что и нашим детям дадут? – Её шёпот не заглушил скорби по поводу их потери, но вселил луч надежды. И когда Дмитрий держал в объятиях эту женщину, это был дар, который никто никогда не сможет отнять.

– Ингрид или Хонор? – Для него это было неважно, её сущность неизгладимо отпечаталась в его душе.

– Ингрид жила другой жизнью, была другой женщиной. – Она поцеловала его, но хмуро посмотрела в глаза. – Я – Хонор, так что даже не думай, что я надену юбку и стану женой домоседкой.

– Ты можешь делать всё, что пожелаешь, – сказал он.

– Пока ты будешь рядом.

И так будет всегда, потому что иначе он не выдержит.

– Почти тысячу лет я ждал тебя. Я не смогу иначе.

– Дмитрий. – Прошло много времени, прежде чем они снова заговорили, его желание к ней – глубокий колодец, который никогда не пересохнет. – Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, – сказала она, откидывая его волосы, лаская подбородок нежными прикосновениями. – Вакансия в Академии Гильдии преподавателя древних языков всё ещё открыта. Я собираюсь согласиться.

– Хорошо. – Поднеся её руку к своим губам, он поцеловал костяшки пальцев. – Мы поженимся на рассвете. – Его жена должна носить его кольцо, быть его во всех отношениях.

– Старомодный. – Смех, знакомый и новый, обволакивал его, связывал. – Надеюсь, ты понимаешь, что на тебе тоже будет золото.

– Я вечность ждал, чтобы надеть его снова. – Он принадлежал ей телом и душой.

– Я твоя. Навсегда.

Её глаза заволок туман.

– Я люблю тебя.

– Даже если я больше не такой хороший, каким ты когда то меня знала?

Он больше никогда им не будет, его душа слишком изранена, слишком пропитана насилием и тьмой.

– Мы оба немного потрёпанные… поэтому и интересные.

Ему хотелось рассмеяться, но в груди болело.

– Ты хочешь, чтобы тебя обратили, Хонор? – Если бы она выбрала продолжительность жизни смертного светлячка, на этот раз он пошёл бы с ней. Это не выбор, а простая истина. Хонор застыла.

– Я не могу быть чьей то рабыней, Дмитрий. Никогда. – Это не проблема. – Затем, поскольку Хонор знала его, как никто другой на этой земле, он сказал: – Ты всегда будешь служить только мне.