Её мышцы всё ещё дрожали от эротического удовольствия, когда, закончив поцелуй, он облизал крошечные ранки, снова пососал кожу и поднял голову.

– Мы не закончили, – промурлыкал он ей на ухо, когда опустила ноги со спины, слишком измученная, чтобы держать их. Протянув руку, он ущипнул её клитор, что, как знал, ей нравилось. Её сотряс ещё один оргазм, очень очень сильный.

– Я больше не вынесу, – простонала она.

– Лгунья. – Плавное движение бёдер, и она приподнялась навстречу, лаская грудь и руки. У него было бесконечное терпение, и на этот раз он не собирался давать ей желаемое.

Но решил дать полчаса спустя, когда она сосала его горло, царапала спину и угрожала применить клинок. Но он вышел из неё под разочарованный крик, широко раздвинул её бёдра и опустился, чтобы втянуть клитор в рот. Эротический шок был настолько сильным, что опалил нервные окончания, а перед глазами вспыхнули огоньки.

Она была совершенно уверена, что потеряла сознание на ослепительную секунду. Когда же, наконец, подняла отяжелевшие веки, почувствовала, как её прекрасный, опасный Дмитрий скользнул в неё первобытным толчком, который был знаком чистого обладания.

Глава 38

Приняв душ, они разговаривали в постели, Хонор лежала на груди Дмитрия, её тело было мягким и тёплым, а его… ну, его. Абсолютно, категорически его.

– Я не могла скрывать это от тебя, – сказала она, пока он гладил её по волосам, которые высушил, пока она сидела, прислонившись к нему, ленивая и удовлетворённая, – но была готова к полному неверию, думала, что понадобятся годы, чтобы доказать тебе. – Взяв её руку, он приложил её к своему сердцу.

– Отчасти, я знал это с самого начала. – Она была внутри него, её душа возвращала его к жизни. – Я просто не был готов осознанно принять это.

Хонор была храброй и решилась на этот прыжок веры. Её рука сжалась в кулак.

– Знаю, тебе будет больно, но я должна знать ответ на вопрос.

– Её глаза блестели от слёз, напоминая драгоценные камни под дождём.

– Миша… Что они сделали с Мишей?

«Грудь жгло, а в нос ударил запах горящей плоти и мышц, но Дмитрий держал рот на замке, хотя это стоило ему части рассудка.

– Ну вот, любимый. Ты никогда не забудешь меня. – Исис прижала алые губы к обожжённой и испещрённой шрамами плоти, проникнув языком во всё ещё болезненную рану. – Ты всегда будешь носить меня на себе. – Её безупречное лицо оставалось безмятежным, когда она взяла клеймо и во второй раз прижала к плоти Дмитрия, чтобы убедиться в правдивости своих слов.

Дмитрий провалился во тьму, а когда очнулся, увидел на груди толстый шрам, и подумал – ничто и никогда это не уберёт. Подняв глаза, он увидел, что Рафаэль смотрит на клеймо с холодной пристальностью, которая говорила о смерти.

Ангел ничего не сказал, но когда их взгляды встретились, он дёрнул цепь, которая удерживала левую руку прикованной к стене. Ошеломлённому разуму Дмитрия потребовалось мгновение, чтобы осознать. Камень трескался. На это у него ушёл год, но Рафаэль ослабил путы настолько, что они разорвались – теперь Дмитрию просто нужно выжить, снова стать сильным.

Он так и сделал, хотя Исис почти сломила его. Но он выжил не для того, чтобы убить её, хотя эта потребность лихорадкой пульсировала в крови. А для того, чтобы снова обнять сына, единственного оставшегося в семье.

– Ш ш ш ш, Миша, – сказал он, его горло пересохло, когда сын закричал и забился в конвульсиях.