Остальные слова директора Хонор не слышала, потому что в ушах застучала кровь, а лицо запылало, пока не стало казаться, что кожа вот вот отвалится, оставив плоть подверженной жестокому воздуху.

– Сара, – выпалила она, вцепившись пальцами в край стола, так что кости побелели, – ты же знаешь, я не могу.

Её ужас был сильнее жалкого остатка гордости.

– Можешь. – Сара тихо, но уверенно говорила. – Я не позволю тебе вечно прятаться в Академии. – Хонор стиснула телефон, а сердце билось так быстро и неровно, что стало больно.

– А если я хочу прятаться? – спросила она, найдя в себе волю, бороться с тем же сокрушающим кости страхом, от которого по спине потёк пот.

– Тогда мне придётся проявить настойчивость и напомнить, что ты всё ещё работаешь по контракту в качестве активного охотника.

У Хонор подкосились колени, и она рухнула на стул. Гильдия единственный дом, который она знала, а друзья охотники – её семья.

– Я инструктор. – Это последняя отчаянная попытка откосить

– Нет. – Не менее безжалостный голос, хоть и прозвучал мягко. – Ты за несколько месяцев не провела ни одного урока.

– Я…

– Хонор.

Она упёрлась кулаком в стол, невидящим взглядом уставившись на навязчивые синие и страстные красные цвета рукописи, которую бросила с поразительной небрежностью на полированное дерево.

– Расскажи детали. – Сара выдохнула.

– Часть меня хочет завернуть тебя в одеяло и держать в безопасности и тепле, где ничто не сможет причинить тебе боль, – сказала она с яростью, которая выдавала большое сердце под жёсткой внешность, – но другая часть меня знает, что так лишь помогу искалечить. Поэтому не стану так поступать.

Хонор вздрогнула. Не из за резких слов, а потому, что это правда. Хонор не была целой последние десять месяцев.

– Сара, не знаю, хватит ли у меня сил собраться.

Иногда она не уверена, что всё ещё не лежит в той грязной яме, полной крови, пота и… других телесных жидкостей, что её нынешняя жизнь не иллюзия, созданная сломанным разумом. Затем заговорила Сара, и сама острота её слов была желанным подтверждением того, что это правда. Потому что, если бы Хонор фантазировала, чтобы избежать жестокой реальности, не смогла бы сделать директора Гильдии такой непреклонной?

– Рэнсом и Эшвини рисковали своими жизнями, вытаскивая тебя, не для того, чтобы ты сдалась. – Хонор вспомнила о руках, которые развязали её путы, о руках, которые помогли выйти на болезненный свет. – Соберись. – Желудок уже превратился в месиво, свободную руку она сжимала и разжимала.

– Сейчас я должна отдать честь и сказать: «Да, мэм»? – В её словах не было ничего обидного, потому что она помнила, как снова и снова просыпалась в больнице и видела Сару, сидящую рядом и свирепо защищавшую её.

– Нет, – ответила директор, – ты говоришь, что уже в пути, а затем суёшь свою задницу в такси. Сейчас только половина девятого, так что проблем поймать машину не будет.

По спине у неё поползли мурашки, а на верхней губе выступил пот.

– Я с ангелом встречаюсь?

«Прошу, скажи да, – взмолилась она про себя. – Пожалуйста».

– Не, ты встречаешься с Дмитрием.

В голове возник облик мужчины с кожей цвета тёмного мёда и жестоким по своей красоте лицом.

– Он вампир, – почти беззвучный шёпот. Вампир этого города, чёрт, этой страны.

Сара долго молчала, а когда заговорила, задала один единственный вопрос.

– Рада, Хонор? – «Рада?» Она больше не знала, что такое радость.