Края в его запахе стали острыми как бритва, пронзая чувства эротизмом. Внезапно всё, что Хонор увидела в его глазах, было угрозой, чувственной, как ласка в темноте, и смертельной, как стилет.

– Что ты сделал? – Вопрос проскользнул мимо всех фильтров социальной щепетильности и условности.

– Ничего такого, что не нужно было бы делать. – Оттолкнувшись от дверного косяка, когда Хонор отступила, он вошёл в квартиру. Она выхватила у него конверт, как только закрыла дверь, убрала пистолет и позволила себе насладиться порочным, манящим ароматом Дмитрия.

– Ещё фото татуировок?

Открыв конверт, Хонор вытащила несколько листов бумаги и пару увеличенных фотографий. Сначала она не поняла, что видит, но когда осознала, кровь закипела.

– Это моё медицинское заключение. – В частности, унизительный осмотр после спасения. Доктор и медсестра обходились с ней по доброму, но в смотровой больше не было никакой возможности притвориться, что ничего не произошло, и она не превратилась в ту, которая захлёбывалась рекой воспоминаний. Поэтому Хонор сосредоточилась на этом моменте и на гневе, который так пылал в голове. – Где ты это взял? – Её руки дрожали от желания сдавить горло этому вампиру, который играл с ней, как с игрушкой.

Подойдя к окну, где она стояла всего несколько минут назад, он сказал:

– Неважно.

– Ты ублюдок, – сказала она, бросая всё на кофейный столик, край удовольствия, которое она испытывала в его присутствии, был уничтожен ледяным голосом, неумолимым напоминанием, что он не человек, что у него нет совести. Хотя она это знала. – Какое ты имеешь право вторгаться в мою личную жизнь?

– Мне нужны были эти снимки, – сказал он, не оборачиваясь. У неё скрутило желудок. – Я знал, что ты любишь боль, но не знал, что получаешь удовольствие от пыток. – Он посмотрел на неё через плечо. – Я о следах укусов, Хонор.

Её имя прозвучало как самое декадентское из искушений, тронутое чувственностью, которая была так же естественна для Дмитрия, как процесс дыхания. Даже когда он был покрыт льдом того, что она, запоздало, признала яростью, умеренной и смертельной.

Следы укусов. Её гнев остыл от его холода, она взяла стопку бумаг и фотографий, перевернула, пока не дошла до страниц, на которых были изображены и описаны укусы на теле.

– Ты ничего не знаешь. – Вампиры рвали её, кромсали и терзали, как кусок мяса.

– Ты бы удивилась. – Повернувшись на пятках, он снял пальто, бросив его на спинку одного из диванов, демонстрируя мускулистые руки, в которых не было оружия… в отличие от длинного, тонкого лезвия, лежащего в ножнах за спиной. Почему то её не удивило, что у этого мужчины есть клинок, хотя, судя по пистолету, который она была уверена, находился у него в ножнах на лодыжке, знала, у Дмитрия не было проблем с современным оружием.

Она стояла на месте, когда Дмитрий подошёл и встал рядом, хотя от силы, с которой она стиснула зубы боль, прострелило голову. Больше никакого страха, поклялась она себе, даже зная, что это не так просто, первобытные инстинкты скребут череп, заставляя бежать… или сражаться, стрелять, резать и пинать.

Жар тела вампира настойчиво касался её кожи, и Дмитрий указал на три укуса – маленькие и равномерно распределённые.

Эти укусы остались после насилия, случившегося позже из за местоположения – единственная милость в том, что они исцелились без шрамов, поэтому ей не напоминали о том, как они появились.

– Сзади на левом бедре…

– …в нескольких дюймах от колена, – закончил Дмитрий.

Хонор вспомнила аккуратные, тонкие руки на теле и нежные клыки, погружающиеся снова и снова в эту область.

– Кровавый Рубин, – прошептала она.