— Брат халдеянин знает, что говорит, — сквозь зубы процедил верховный жрец.

— Пусть так, — согласился Мернепта, высвобождая плечо. — Но молодой наследник Издрубала — отважный воин с горячей кровью. Он поведет на нас ассирийские полчища.

— Нет, — твердо сказал Вароэс. — Государство не может долго оставаться большим военным лагерем. Кроме традиции доблести, есть еще и традиция нравственности. Она важнее. Посему меркнет во времени звезда Ассирии. Она светится, падая за страшный горизонт. Крылья Лилит  сомкнутся над ней. Такому государству суждено пасть. Солдаты не могут править народами, как, впрочем, и жрецы… Особенно перевалившие за семидесятилетний рубеж.

Яхмос усмехнулся, но ничего не сказал. Мернепта непонимающе захлопал глазами.

— Достойнейший Вароэс намекает на пер-о, имя его священно для нас, ибо есть он живой бог Амон, — разъяснил Нопри последние слова халдеянина. — Но пусть не беспокоится Вавилонская коллегия, живой бог занят возвышенными заботами. Он готовится слиться с Озирисом, а неприятные и мелкие обязанности целиком возложил на нас, недостойных.

— Короче говоря, — вновь ухмыльнулся Яхмос, — наши мысли — это слова пер-о.

— Целиком доверяюсь вам, братья, — склонил голову Вароэс. — Но доверьтесь и вы мне. Будущее сложится по слову моему. Не будет вам хлопот ни от Издрубала, ни от молодого царевича. Только не ввязывайтесь в войну. А там, лет через двадцать, а может, даже и десять, вы не только вернете себе Финикию, но и Вавилон возродите, обрушив дымящиеся стены Ниневии. Она падет, как пали когда-то вы или как падете теперь, если двинете флот к финикийским портам.

— Ты запугиваешь нас, халдеянин? — с угрозой спросил Мернепта. — Или хочешь подкупить богатыми дарами своими?

— Ну при чем тут это? — возмутился Нопри, также накануне получивший золото, каменья и благовония, привезенные на ассирийском корабле. Белый шрам его даже слегка порозовел.

— Не надо смешивать политику с обычной дипломатической вежливостью, плутовато улыбаясь, поддержал его Яхмос.

Мернепта ничего не ответил и, отодвинувшись в угол, ненавистно посверкивал оттуда глазками, которые унаследовал от далекого предка гиксоса.

— Просто я хорошо умею читать звезды, достойнейший Правитель Дома войны, — равнодушно разъяснил Вароэс. — Ведь это мы, вавилоняне, и шумеры — учители наши — создали науку о движении звезд, нашли соответствия этих движений земным делам.

— Хватит о науке! — Мернепта раздраженно хлопнул ладошкой о полированный камень пола. — Слишком умные стали вы в своем Вавилоне. Не ум нужен сейчас, а воля и сила!

«То, что необходимо далее сделать, — это изменить наше воспитание. Сегодня мы страдаем от чрезмерного образования. Ценят лишь знания, но чрезмерные умники — враги действия. То, что нам необходимо, — это инстинкт и воля».

— Ум всегда нужен, — заметил Вароэс, не поворачиваясь все еще к Мернепте.

— Думать — это привилегия немногих, — изрек Яхмос.

— А что вы даете взамен остальным, многим? — Вароэс обвел взглядом молчавших жрецов. — Иерархия храмов ваших продумана блестяще. Но она кончается у колонн гиппостилей. А народу тоже нужно кое-что давать, кроме хлеба и красочных мистерий.

— Что именно? — тонкой, словно вырезанной из сандалового дерева, рукой Нопри поглаживал чернокрапчатое золото шкуры. Ему было, видимо, жарко, но он не решался сбросить ее с плеча.

— Игру.