|
Но Ребекка заразила ее своим азартом. В бескрайней полутемной комнате, вся в проводах, она вызывала в памяти самые лучезарные картины прошлого: сияющий Лешка с букетом белых хризантем, Лешка с завернутой в белый конверт Юлькой, они с Лешкой в постели, его круглые бицепсы в рыжих волосках, плоский натренированный живот, шрам от аппендицита — интересно, шрам регенерируется? Вот Лешка набрасывает ей на плечи новую шубу (предшествующую ссору опустим). Вот Аля в больнице с почечной коликой, Алексей сидит на кровати, по одной достает из бумажного пакета вишни и кладет ей в рот. Венеция, они обнимаются на мосту Сан-Кристофоро. А вот крошечный мультяшный герой уверенно ведет своих рослых братьев через густую чащу, а потом стоит перед великаном, горячо доказывая ему, что есть людей старомодно и некрасиво.
Если бы Лешка был таким на самом деле, может, ему удалось бы договориться с акулой. Все людоеды одинаковы. Напоследок ей ни к селу ни к городу вспомнился парень, с которым она провела месяц на юге и которому каждый день говорила «нет». Что ж, тоже достойный пример, ведь он так нежно и почтительно любил ее, как это бывает только в сентиментальных романах. Достаточно ли всего этого для образа идеального мужа? — Достаточно, — сказала Ребекка, выпуская ее на свободу. — Мы ведь пользуемся не только вашими представлениями. Все будет хорошо. Але разрешили вернуться в гостиницу. Доктор Моррис обещала держать ее в курсе дела. Ее даже не просили хранить эксперимент в тайне. Аля воспользовалась этим упущением, чтобы немедленно рассказать о нем — нет, не подруге Терехиной и уж, разумеется, не маме. Их черед еще придет. Честно говоря, Аля до сих пор не верила в фантастический эксперимент, а потому нуждалась не в слушателях, а в моральной поддержке. Но здесь, на Золотом берегу, она знала только двоих людей, которые могли ее поддержать, а потому отправилась к Махмуду с Надей. Махмуд был палестинский араб, который когда-то, еще в советские времена, учился в Киеве и вывез оттуда украинскую жену Надю. Жить в арабской деревне среди Иудейских гор, смотреть свысока на крыши Иерусалима и не иметь права попасть туда без специального пропуска Наде не понравилось. Так они оказались в Австралии, и уже семь лет держали на Золотом берегу ресторанчик под названием «Бейрут». Почему «Бейрут», бог весть, наверное, потому, что назвать ресторан «Газой» в политкорректной Австралии было бы слишком агрессивно. «Им кажется, „Бейрут“ лучше!» — хмыкнул в сторону Рыжий, когда они случайно забрели сюда на второй день отпуска и познакомились с хозяевами. Махмуд говорил по-русски прекрасно и очень любил кстати и некстати вставлять в свою речь старые анекдоты брежневско-андроповских времен. Хохма, которую он вспомнил по ходу Алиного рассказа, была как раз в тему, но нисколько ее не развеселила. Она сама уже об этом думала. — Да уж, гражданином Непала он теперь точно не станет. Потому что гражданин Непала должен быть сделан не-палкой и не-пальцем. Ха-ха-ха! — С ума сойти, что научились делать, — покачала головой пухленькая Надя. — Тебе повезло, что это здесь случилось. Австралийские врачи — они классные, не то что наши, этим только бы взятки брать. Надя ненавидела советских врачей, которых она по привычке называла «нашими». Много лет назад «наши» сделали ей неудачный аборт, и теперь они с Махмудом не могли иметь детей, о чем оба очень грустили, и Аля их понимала. Надя, помимо всего прочего, боялась, что Махмуд возьмет вторую жену. Тут Аля понимала ее еще лучше. На «наших» надежды мало, спору нет. Только вряд ли «это» могло случиться с Алексеем в Москве, при всем его таланте находить на свою задницу приключения. Кто-кто, но акула бы его не сожрала, а попади он в пасть русским хищникам, они бы и пальца не оставили. |
