Администратор за стойкой улыбнулся ей приветливее, чем обычно, и проводил прищуренным взглядом. Аля почувствовала себя первоклассницей, которая первый раз идет в школу с букетом гладиолусов и пышным бантом.

Таксисту она дала пять долларов на чай, и он предложил подождать. Аля отказалась. Она сама не знала, чего стоит ждать. И КОГО ждать.

Русская медсестра Галина встретила ее в холле торжественной улыбкой и проводила к Ребекке, но не в кабинет, а в незнакомую Але просторную комнату. Доктор Моррис была возбуждена и даже подкрашена, толпились еще какие-то солидные люди в белом — видимо, голубые и зеленые халаты не были допущены. Все вместе напоминало помещение в роддоме, где выдают новорожденных в обмен на конвертики с деньгами. Аля спохватилась, что надо было купить цветы.

— А он?.. — попыталась спросить она Ребекку. Та нервно улыбнулась:

— Ты все увидишь!

— А он узнает меня? — жалобно бросила Аля в белую спину.

— Ты все увидишь.

Аля покорно встала в ряд встречающих.

В незнакомых джинсах и футболке (что ж не сказали, я бы принесла его вещи!), подстриженный короче обычного и оттого еще более лопоухий, но совершенно живой и улыбающийся Рыжий неуверенно вошел в матово-стеклянную дверь в сопровождении очкастого парня и длинноногой медсестры. Защелкали неизвестно откуда взявшиеся фотоаппараты, зажужжали видеокамеры. Незнакомый Але толстый врач произнес короткую речь, в которой она от волнения не поняла ни слова. Лешка стоял растерянный, но спокойный и почему-то поглядывал в окно. Алю загораживали, и он ее не видел. Неужели не узнает?

Узнал! Речь кончилась, все зааплодировали и бросились поздравлять толстого доктора и Ребекку. Ребекка махнула рукой в сторону Леши, и ему тоже начали пожимать руку и говорить какие-то жизнерадостные английские слова. Но он раздвинул толпу и шагнул к своей жене. Аля бросилась к нему на шею (теплый, живой!), уткнулась в гладко выбритую щеку, и теперь ей хотелось только одного — поскорее уйти из этого сумасшедшего дома и увести своего Лешку.

— А что ему можно есть? А как он полетит на самолете? А солнце ему не вредно?

Ребекка смеялась:

— Дорогая Алекс, он совершенно здоров. Ему можно все, и он великолепно себя чувствует. Правда, Алек-сей? Боже, как вы различаете друг друга по именам?

Наедине она сказала Але только одно. Леша не знает, что он клонирован из собственного пальца, и говорить ему об этом не следует. ПОКА не следует. Может быть, через год, когда они приедут сюда на обследование… Кстати, приехать надо обязательно, если у них не хватит на это денег, больница оплатит.

— Да нет, хватит, что вы, — вставила Аля и покраснела. У Лешки в последнее время дела шли не очень, и поездка на край света, в Австралию, в этой ситуации выглядела разорительным пижонством. Но у них с Антоновым было правило: никогда не понижать планку. Иной раз приходилось выкручиваться на пупке и даже занимать деньги у родителей. Но клубы, рестораны, поездки и многолюдные домашние застолья оставались традиционными, как секс, Лешкины походы в казино и Алины выступления в кругу друзей.

Она впервые задумалась, сколько мог стоить эксперимент, вернувший ей съеденного мужа. Конечно, больница была заинтересована в нем с научной точки зрения, но все же…

— Он знает, что на него напала акула и он сильно пострадал, врачи спасли ему жизнь. Постарайтесь поменьше говорить на эту тему. Когда вы улетаете?

— Завтра.

Новогодние праздники кончились, и Лешку отпустили как раз вовремя, не пришлось даже менять билет. Ну вот и отдохнули.

Ребекка дала ей на прощание визитку, подчеркнула ногтем электронный адрес: если что — сразу пишите! Але хотелось обнять и поцеловать ее, но она не решилась: почитательница Джейн Остин выглядела слишком деловитой и несентиментальной.