— Машины, которые побывали в наводнении и были затоплены водой, — не обращая внимания на ее сарказм, продолжал Леша. — Понимаешь? В Калифорнии это случается сплошь и рядом. Страховая компания выплачивает за них компенсации, а машину продает в мастерскую, якобы на запчасти. Там ее сушат, чистят, вылизывают и выставляют на продажу без всякого намека на то, что она была в серьезной аварии. Внешних следов и повреждений нет, пробег по документам получается минимальный, поэтому такие авто идут за хорошую цену.

— Но…

— Американцы в этих делах разбираются и не покупают машины со вторых рук у дилеров. Работать надо с иммигрантами, а на следующем этапе наладить поставки «утопленников» в Россию.

— Ну и что такого?

— Я не могу обманывать людей. Тем более тех людей, которые экономят на всем, чтобы купить хорошую машину. А эта хорошая машина через год начнет ломаться и жрать деньги на ремонт. И подвергать жизнь хозяина опасности.

— Ого! Давно ли мы стали такие щепетильные? Ты хочешь сказать, что до сих пор никого не обманывал?

— Наверное, обманывал, — серьезно ответил Леша и потер рукой подбородок. — Знаешь, после этой катавасии с акулой я не все помню отчетливо. Но больше этого делать не собираюсь.

В его речи звучал благостный колокольный звон. То-то радости нынче на небесах за раскаявшегося грешника! «Больше этого делать не собираюсь». Аля сидела красная и растерянная. Что в таком случае должна сказать здравомыслящая женщина свихнувшемуся мужу-бизнесмену? Валяй, жалей своих покупателей, веди честную торговлю. Но тогда позабудь о хороших машинах, ухоженной нарядной жене, частной школе для ребенка и отдыхе на заграничных курортах Сам становись лохом, которого не обманет только такой же лох. Согласен?

Аля ничего не сказала. Она чувствовала, что этот пальцем сделанный праведник запросто ответит: «Согласен». Как хороший парень из голливудского фильма, который знает, что в финале он все равно станет миллионером, потому что так решил режиссер.

А ведь она совсем не такого идеального мужа представляла в своих полуснах, пронизанных датчиками и проводами. Это уже доработки Ребекки, ее фантазии на тему чопорной Джейн Остин. Гордость и предубеждение, чувство и чувствительность. Спасибо, доктор Моррис, вот вы меня и осчастливили на всю оставшуюся жизнь.

Одна надежда — на безымянный палец, который, что ни говори, остался от прежнего Лешки. Пальчик против мальчика. Интересно, кто кого?

— Леш, а почему ты не носишь кольцо? — спросила Аля невинным тоном. Ей давно хотелось задать этот вопрос, да все случая не было.

— Не могу найти, — простодушно ответил Лешка.

— А оно у меня.

Разумеется, оно было у нее. Она припрятала его обручальное кольцо в первый же год семейной жизни после того, как несколько раз подряд находила его то на полочке в ванной, то в кармане пиджака, то свалившимся с тумбочки на пол. Рыжий даже не сразу обнаружил пропажу, а потом сказал: «Ну и хорошо, убери, а то оно мне жмет, ты знаешь».

— Жмет? — ехидно спросила тогда Аля. — Ты вначале говорил: сваливается? Ты растолстел?

— Значит, сваливается, — невозмутимо ответил Рыжий и больше о кольце не вспоминал.

— Так тебе отдать его? — продолжала допытываться она сейчас.

— Отдай.

— Будешь носить?

— Буду. Я рад, что ты меня понимаешь по поводу нарышкинского предложения.

Аля только вздохнула. Тамбовский волк тебя понимает! Хрен с ней, с Америкой, наверное, Лешка прав. Тем более что это дело не очень-то законное, а с тамошними законами лучше не связываться.