– Зачем? Ответь мне, зачем? – спрашиваю, оборачиваясь к нему, и складываю руки на груди.

Каван открывает рот, но сразу же поджимает губы.

– Видишь, ты даже сам не можешь ответить на этот вопрос. Ты сам не знаешь, чего хочешь, Каван. А я живой человек со своими страхами, но ты забыл об этом. Ты забыл обо всём и поставил на первое место свои страхи. Прости, но такой вариант мне не подходит. Я предпочитаю вести диалоги с людьми, чтобы понимать их. Но ты не даёшь мне ни единого шанса. Тебе даже тело моё не нужно. Ничего тебе не нужно. Ты словно придумал себе какую то охоту на меня, а когда я оказалась в твоих руках, растерялся и не знаешь, что же с этим делать. А как я могу понять, что тебя волнует, если ты не можешь доверять мне, рассказать и поделиться со мной своими переживаниями? Я не могу читать твоих мыслей и догадываться обо всём. Не могу.

– Я… я буду ночевать в другом месте. Останься. – В его глазах появляется такая сильная боль, и я чувствую себя плохой, жестокой по отношению к нему.

– Дело не в кошмарах, Каван. Меня они не пугают. Меня пугает то расстояние, которое пролегает между нами. Оно не меняется. Ты не подпускаешь меня ближе. Ты отстранён. И даже вчера… ты не был возбуждён. Только сначала, когда целовал меня, а потом… ничего.

Абсолютно ничего. Это ненормально. Мне не нужна твоя защита, потому что я могу защитить себя сама. Мне нужно больше, чем мужчина, которому нравится играть роль моего брата. Мой брат мёртв. Ты никогда его не заменишь, но у тебя был шанс стать мужчиной, которого я могла бы любить. Но ты сам этого не хочешь.

Поэтому я ухожу. Тебе нужно время, чтобы разобраться с собой и своими проблемами. Прости меня, что ты не смог мне довериться.

Прости. – Отворачиваясь, нажимаю на кнопку вызова лифта. И он срабатывает. Лифт приходит в действие.

– Останься, Таллия. Ты мне нужна. Я… вчера был не прав. Я не хотел говорить, что ты для меня ничего не значишь. Таллия, прошу. – страдальческий голос Кавана уничтожает всю мою уверенность в том, что я делаю. Мне безумно жаль его и хочется прижать к себе, погладить по волосам, заверить, что всё будет хорошо. Но я не могу… что то внутри меня не даёт мне это сделать.

Каван подходит ко мне, и я вижу в отражении отполированного металла, как он поднимает руки, чтобы положить мне их на плечи, но сразу же шугается и делает шаг назад. Вот, о чём я говорю. Он не позволяет себе сблизиться со мной, всегда ставит себя в какие то рамки, и это меня ранит. Это больше, чем ранит, это причиняет невероятную боль, и хочется плакать очень горько.

– Ты права. Чёрт, ты так права, – Каван жмурится и упирается кулаками в свой лоб. Мне больно смотреть на него и наблюдать за ним таким. Сердце болит за него.

– Я не умею… не умею разговаривать. Я разучился, потому что мне проще применить силу или посмотреть определённым взглядом, чтобы люди исполняли мои приказы. Я… не хотел. Клянусь, Таллия, я не хотел. Я не могу простить себя. Мне жаль.

– И поэтому ты убежал от меня. Вот, в чём суть, Каван, ты не хочешь что то менять ни в себе, ни в своих поступках и мыслях, но желаешь подчинять всех вокруг до тех пор, пока они не претендуют на твою свободу, хотя сам легко можешь лишить свободы других, – шёпотом отвечаю я. Каван ловит мой взгляд в отражении лифта.

– Ты убежал, вместо того чтобы побыть со мной. Побыть с человеком и его теплом. Ты выбрал насилие и жестокость. Ты можешь контролировать свою агрессию, но просто не хочешь этого.

Тебе удобно быть вот таким, ведь иначе люди узнают, что ты живой.

Этого ты и боишься, что они причинят тебе боль раньше, чем это сделаешь ты. Я никогда не хотела причинить тебе боль…

– Я знаю, Таллия. Ты идеальная. Добрая, искренняя, умная и целеустремлённая. А я? Посмотри на меня? Я весь изрубцован снаружи и внутри.