Она пропустила Первую трапезу. Элиза не представляла, как сидеть между отцом и дядей и вести непринужденную беседу, не только из-за того, что делала с Аксом, но и в свете всего, что узнала о своей тете прошлой ночью: даже с ее будущей профессией и степенью самореализации, она не могла скрыть такие эмоции.

Может, скрывая чувства, она была истинной дочерью своего отца.

Спустившись на первый этаж, Элиза постучала по закрытой двери в кабинет отца. Получив разрешение войти, она открыла дверь и зашла внутрь. Он сидел за столом в одном из своих костюмов, напоминая модель из рекламы «Данхилл».

В журнале «Жизнь», издание 1942 года.

— Отец, добрый вечер.

Он поднял взгляд от бумажной работы.

— О, милая, добрый вечер.

— Я собираюсь к Пэйтону, сыну Пейтона. Его отец и мамэн будут дома. Мы хотим обсудить вечеринку по случаю дня рождения Пэрадайз. Время летит быстро, и мы планируем устроить у Пэйтона дома небольшой праздник в ее честь.

Впервые за долгое время Феликс искренне улыбнулся. Искренне и открыто. Так, что ему пришлось поставить золотую ручку в блоттер.

— О, дорогая, думаю, это чудесная идея. Превосходная.

— Я знала, что тебе понравится. — Элиза с усилием скрыла осуждение в своем голосе. — Не знаю, насколько задержусь.

— Не торопись. Увидимся на рассвете.

— Да, Отец.

Коротко поклонившись, она вышла, чувствуя боль в груди от того, что ей хотелось бы получить такую же реакцию на успехи в учебе и работе, на ее настоящие планы на жизнь. Но нет, отец радовался тому, что она устраивает вечеринку.

Она сказала себе, что таков он и его поколение, иного он не знает.

Но все равно больно, когда тебя ни во что не ставят.

Выйдя на улицу, Элиза поняла, что забыла пальто, но возвращаться не стала. Закрывая глаза, она покинула поместье, с облегчением переносясь по воздуху.

Фамильный особняк Пэйтона располагался не так далеко и был таким же огромным, как и ее, но построен в ином, тюдоровском стиле, с всевозможными куполами, углами и кучей крутых комнат внутри… хотя она была плохо знакома с этим домом.

Элиза подошла к парадной двери, и ее открыл дворецкий в той же униформе, что носил главный доджен ее дома.

— Добро пожаловать, госпожа. Господин Пэйтон в своей комнате. Он просил подождать его в библиотеке.

— Конечно, — сказала она, проходя в огромную комнату, заставленную томами в кожаных переплетах, тяжелой средневековой мебелью и с огромными медными люстрами на потолке.

Со всеми гобеленами и масляными картинами, а также благодаря серому каменному полу, порождающему эхо при ходьбе, место напоминало декорации из «Гарри Поттера», только без сов и волшебных палочек.

Неужели можно чувствовать себя здесь как дома? Впрочем, Глимеру в первую очередь волновало произведенное впечатление и уже в последнюю — комфорт. А декор был впечатляющим.

— Желаете что-нибудь выпить? — спросил у нее дворецкий.

— Нет, благодарю.

— Буду рад оказаться полезным. — Дворецкий поклонился и попятился к выходу. — Господин скоро спустится.

Не успела Элиза присесть, как зазвонил ее телефон, и она, нахмурившись, ответила с первого звонка:

— Пэйтон? Я на первом этаже. Э-э… да, нет, не вопрос. Мне все равно… конечно. Куда..? Ладно, хорошо.

Завершив звонок, Элиза подошла ко второму набору дубовых дверей и выскользнула из библиотеки. Пройдя узкими коридорами к задней части дома, она нашла кладовку, взяла пачку «Доритос», которые попросил ее кузен, и поспешила подняться на второй этаж по лестнице для персонала. Она быстро пересекла прачечную, потом бегом преодолела…

Пэйтон торчал в дверях в свою спальню, одной рукой упершись в косяк, другой он махал ей.