— К… Крамшо? Командир? Убит?

Фликка кивнула, из глаз снова брызнули горячие слезы.

— Две стрелы в груди, голова… И лисица рядом, он ее тоже убил, сэр. И сам… погиб… один, без нас, во…

Таран оглядел окаменевших зайцев, смаргивая слезы. Потом выдавил из себя улыбку:

— Бодрей, ребята! Никогда я и не думал, что командир умрет в постели от старости и слабости, среди пилюль и сиделок. Вытрите глаза, вы, мисс, и все остальные. Командиру Крамшо не понравились бы ваши слезы.

Юная Ферробурра судорожно вздохнула, загоняя печаль вглубь, нахмурилась и прищурила один глаз, как будто зажав в нем монокль.

— Э-эй, с мокрым глазом! Да-да, этот самый. Слезы льют над луком репчатым, а не в строю. Марш на кухню в распоряжение капрала Задика. Э-э… Во-во.

Это разрядило обстановку. Хотя лапы еще тянулись к глазам и кое-кто еще всхлипнул, но выглядели зайцы уже бодрее.

— Молодец, Ферра, верно понимаешь ситуацию. Сейчас перед нами важная задача: разделаться с теми, кто всем невзгодам причиной.

Керси скрипнула зубами.

— Скорей бы до них добраться.

— Разговорчики прекратили, дамы и господа! Оружие наготове, сидим тихо, ждем.

Капитан Зерик удовлетворенно хрюкнул, увидев, что дверь в восточной стене приоткрыта. Выпустив ухо Роджела, белый лис проскользнул в аббатство и огляделся. Он махнул лапой, приглашая свое войско внутрь, и проворчал:

— Мыши с вениками! Где они, дубина?

Когда последний горностай вошел в аббатство, капитан Фортиндом выскочил из укрытия, пнул его в спину, уложив ничком, захлопнул дверь и выхватил свою страшную саблю.

— Я вместо мышек, если не возражаете!

Зерик и его братия опешили от неожиданности. Опомниться им не дала новая неожиданность: со всех сторон на них уставились клинки и копья. Все пути к бегству отрезаны.

* * *

Кротоначальник Браффи, сестра Армила, Бруки и несколько оживший Берлап сражались, не щадя сил. При первых же звуках битвы Терген попытался выскочить наружу. Щелкая клювом и растопырив когти, ястреб скрежетал:

— Крр-акк! В стор-рону! Пр-ропустить! Пр-рочь! Нар-ружу!

Бруки накинула на птицу большой занавес и закричала:

— Держите другую сторону, он меня снесет!

Сестра Армила, Браффи и Берлап вцепились в края и ухитрились удержать занавес, под которым бушевал неуемный ястреб. В конце концов все четверо уселись по краям занавеса.

Шум боя доносился от восточной стены. Звон оружия, боевые кличи, крики боли, стоны, хрипы, проклятия… Брат Грисом зажал уши.

— Ужасно, ужасно. Но выбора нет, что поделаешь…

Малыши Мадж и Перкл носились взад-вперед и вопили:

— Кровь и уксус! Юллаллийя-а-а-а!

Кротиха Альба поймала обоих за шиворот.

— А вот сейчас в кроватки обоих!

Внезапно все стихло. Тишину нарушил нервный хохот Бруки:

— Ха-ха-ха! Как сковородой по голове: бьешь, бьешь, а когда перестанешь, приятно. Ха-ха-ха!

Стук в дверь прервал ее смех.

— Кто там? — воскликнул аббат.

— Свои, сэр, — раздался голос сержанта Тарана. — Можете открывать.

Входящих зайцев приветствовал восторженный гул, но все смолкли, увидев, с какой скорбной ношей они вернулись. На импровизированных носилках лежало тело Крамшо. В груди командира — две сломанные стрелы, страшная сабельная рана на голове, монокль болтается на шнурочке.

Капитан Фортиндом отсалютовал аббату саблей и спросил:

— Отец Монотон, где можно поставить носилки? Вечером мы похороним командира на территории аббатства, с вашего разрешения.