«Бред, - понял ведун. - Домовые, оставшиеся в Изборске девочки. Снится все, наверное…».

    Он забрался наверх, вытянулся на своей постели и с головой укрылся медвежьей шкурой.

    Проснулся он оттого, что рядом сидела куница и почти на ухо грозно порыкивала, скаля зубки. Ведун открыл один глаз и проворчал:

    -  Чего тебе? Дай поспать спокойно.

    Но куницу неожиданно поддержал Велислав. Он уже сидел за столом и завтракал. Хозяйка - полненькая красавица, пышущая здоровьем и весельем, - поставила перед ним миску с кашей, нарезанный свежеиспеченный хлеб и кувшинчик с козьим молоком. И толстяк с большим аппетитом уничтожал все это, чавкая от удовольствия.

    -  Поторопись, ведун, - сказал он, прожевав огромный кусок хлеба. - Воевода скоро сбор объявит, останешься без завтрака. А в полдник, окромя мяса вяленого, ничего не дадут.

    -  Вот потому я обычно путешествую один, - пробурчал себе под нос Олег, спрыгивая с полатей и направляясь на улицу. Здесь он углядел на углу дома кадушку с водой, подошел к ней, сладко зевнул напоследок и макнул вниз голову целиком. Выдернул, отфыркиваясь, пригладил волосы и макнулся снова. Огляделся, приходя в себя после сна и холодного купания.

    Утро выдалось солнечное и теплое. Похоже, лето все же вспомнило о своих правах, и старина Хорс обещал путникам жаркий день. Это хорошо - хоть лужи с дороги пропадут, да трава высохнет. А то ведь сесть просто так невозможно - или щит под себя подкладывай, или пенек ищи.

    Когда он вернулся в избу, на столе его ждала та же снедь, что и волхва, только с одним небольшим добавлением. Рядом с его миской на постеленной ради почетных гостей скатерти сидела грязными лапами куница и уплетала кашу из маленького блюдца. Каша была горячей, и куница обжигалась, недовольно фыркала, но все же ела, забавно теребя любопытный нос.

    -  Ты совсем сбрендила, чмо мохнатое, - покачал головой ведун. - Ты хоть помнишь, что ты хищник? Тебе мышей ловить положено, а не крупой вареной давиться!

    Зверек повернул к нему мордашку и возмущенно щелкнул пастью.

    -  Ого, - удивился Середин. - Она, что, поняла, о чем я говорю?

    -  Может, и поняла, - пожал плечами Велислав. - Твоя зверушка, ты и знать должен. Ты молоко пить станешь?

    -  Нет, конечно, - отмахнулся Олег. - Вышел я из того возраста, когда титьку сосут.

    -  Ну так я допью?

    -  Пей, конечно, - кивнул Середин. - А где куница так свой хвост измазала?

    Зверек извернулся, поднеся к мордочке хвост, и некоторое время созерцал свой рыже-бурый мех, после чего возмущенно затявкал.

    -  Ты смотри, и вправду понимает, - удивился ведун и достал свою ложку. - Двигайся, тварь блохастая. Шерсти мне в плошку не натряси…

    Браслет на руке, самой Марой подаренный, отчего-то неприятно захолодил запястье. Ведун недовольно потер его, с удивлением ощущая под пальцами колюще-ледяной холод металла. Вдруг ложка выпала из ослабевших пальцев ведуна. Стены избы словно утонули в плотном белесом тумане, а перед глазами предстала мрачная камера, освещенная тремя факелами, и в ней - фигурки мальчика и девушки. Ведун встал и, не увидев перед собой стола, сделал пару шагов к детям.

    -  Братик, надобно как-то выбираться отсюда.

    Любава опасливо покосилась на окружающие их сырые мрачные стены. Андрейка встрепенулся и удивленно вскинул брови. Надо же! Насколько он помнил, нянька так называла его только в крайних случаях.