— Папа слишком интересовался женщинами, одной ему всегда было недостаточно, — объяснял мне Брендон. — Мне кажется, он пытался делать это со всеми, чтобы показать, какой он сильный мужчина. Это было в его характере, точнее, в его натуре.

Я кивнула, соглашаясь, он был прав. Именно этим Деклан и занимался — демонстрацией своего мужского «я».

— А ты такой же? — спросила я как бы в шутку.

Но я видела, что Брендон совершенно не такой. Он рассказал мне, как шутят его друзья: его надо поджарить, чтобы заставить действовать.

— Я полагаю, отец пытался за вами ухаживать, Ривка? — спросил он.

— Дело прошлое, это не важно, — пробормотала я.

— Вы сказали об этом маме? Ну, позднее, когда они разошлись?

— Нет, — ответила я. — Я говорю, это уже не важно.

Он одобрительно кивнул.

Это было единственное, что я держала в секрете от Малки. Мы рассказывали друг другу обо всем. Я не думаю, что у нее есть какие-то секреты от меня. И я полагаю, что, если ее спросить, утаила ли я, по ее мнению, что-то от нее, ответ будет отрицательный.

И что такого она могла знать или чувствовать, чего бы не могла сказать мне? Макс, совершенно точно, никогда не приставал к Малке, как ее без пяти минут муж приставал ко мне. У Макса было низкое либидо, так моя мама объясняла его долгие отлучки. Может быть, это правда. Она сказала, что я должна быть благодарна за это. Я полагаю, что это сказало мне об их жизни с отцом больше, чем я хотела бы знать.

Когда мы с Максом занимались любовью, то, по моим понятиям, это было далеко не прекрасно, но я догадываюсь, что то же самое он думал обо мне.

Малка всегда говорила, что она любила заниматься этим с Декланом, но нервничала из-за боязни забеременеть. Его сестры имели по пять детей каждая, и это еще считалось маленькой семьей.

Малка была единственным человеком, с которым я говорила о сексе, хотя и не часто. Когда начинаешь думать, сколько на почве секса было начато военных действий, совершено убийств, разрушено семей, публично опозорено людей, бывает очень трудно это понять.

Лида, по-моему, в своей молодой жизни до настоящего времени была очень осторожна в вопросах секса. Как-то она сказала мне, что ходила в женскую клинику улаживать некоторые проблемы. Когда я представляю себя, сообщающую моей маме подобные вещи… мне просто делается плохо. Но времена меняются.

Кто бы мог подумать, что я, Ривка Файн-Леви, буду иметь мое собственное специализированное агентство арт-туров и стану широко известна как жена знаменитого Макса Леви. В отличие от многих женщин, которых я знаю, я никогда не испытывала переживаний по поводу верности или неверности Макса, я была в нем уверена. Он не интересовался женщинами, в отличие от Деклана, который был всегда в полной боевой готовности, о чем знал даже его сын.

И кто бы мог подумать, что я стану человеком, любящим свою маму, вместо того чтобы ненавидеть ее, и что мне на самом деле будет нравиться ходить с ней по магазинам? Что я буду любить свою дочь больше жизни, что по-прежнему мы будем дружить с Малкой, с которой я познакомилась за ощипыванием кур столько лет назад, когда она хотела обратиться в иудаизм, выйти замуж за Шимона и иметь фирму по выращиванию гладиолусов? Что я стану вспоминать время, когда я была слишком застенчива, чтобы позволить этому алжирскому юноше по имени Дов сделать первый шаг?

Я очень хотела, чтобы Лида побывала в Израиле, но, конечно, не было причин настаивать на этом.

Она сказала, что гордится Израилем, но не одобряет тех и иных их действий в настоящее время и не хочет поддерживать их, поехав туда.