— Я готов поверить во что угодно, сеньор, главное, чтобы дивизия фашистов оказалась аккурат над взрывчаткой, которую я приготовил. Я превращу цитадель в муравейник. Чем дольше мы сможем продержаться, тем больше сюда заберется фалангистов. Пусть прячутся за каждым камнем. Да, на вашем месте я бы молился. Молился за то, чтобы осада оказалась долгой. Помните, что вы остаетесь в живых, только пока мы можем сражаться. А потом я устрою взрыв, и мы все вместе, теплой компанией, отправимся на тот свет. — Он толкнул локтями солдат. — Верно я говорю, Бесерра?

Рядовой по-волчьи оскалился. Он был преисполнен решимости.

— Это будет хорошая смерть, — негромко произнес он, — достойная солдата.

— Точно, — кивнул Огаррио.

Только сейчас Пинсону открылась жуткая правда. Когда его вели из собора на стену, он подумывал, не рассказать ли Огаррио о потайном ходе. Это позволило бы не только избежать бессмысленного кровопролития, но и спасти от гибели собор и мечеть, сохранив уникальные архитектурные шедевры для грядущих поколений. Только сейчас профессор осознал, что тешил себя иллюзиями. Огаррио никогда не согласился бы воспользоваться тоннелем. Он и заложникам не позволил бы этого сделать. На лице сархенто сияла улыбка, он мечтал лишь об одном — о смерти.

Кажется, Огаррио говорил, что об их подвиге будут складывать легенды? Ну да, сержант увидел пещеру под собором, и это стало поворотным моментом. После этого его уже не волновало ни спасение собственного отряда, ни кого бы то ни было вообще.

— Вы приняли решение, когда оказались в подземной мечети, — негромко произнес профессор. — Сообразили, что сможете нанести врагу огромный ущерб. Переговоры были спектаклем, так?

— А что тут такого? — пожал плечами Огаррио. — Планы на то и есть, чтобы их менять. Вы сами мне говорили, что фалангисты не дадут мне уйти. Проклятье! Я прекрасно понимал с самого начала, что шансов на спасение практически нет, но ничего другого придумать не мог. А потом я увидел огромную пещеру и понял, что это подарок от самого дьявола. Зачем мудрить, искать пути отхода, когда можно прихватить с собой на тот свет целую дивизию фашистов? Лучше уж сложить свои головы здесь, чем понапрасну гибнуть на берегах Эбро.

— Но зачем вам понадобились заложники? Вы ведь можете подорвать здесь все и без нас. Почему вы не отпустили людей, когда у вас была такая возможность?

— Чтобы народ разболтал о маленьком сюрпризе, который я приготовил для фашистов? Да будет вам, сеньор, вы же политик! Вы должны прекрасно понимать, как важно правильно расставить ловушку. Думаете, фалангисты пошли бы на штурм, зная, что я приготовил им западню? Мне надо было усыпить их бдительность. Вот поэтому я и устроил этот спектакль с переговорами. Хотел убедить фалангистов, что мы загнали себя в тупик в надежде, что получится сторговаться и нас отпустят. Кстати, должен признать, сеньор, вы очень мне помогли.

— Да вы и дня не продержитесь! С тридцатью-то бойцами!

— Значит, отправимся на встречу с Марксом раньше, а не позже. Верно я говорю? Да вы не печальтесь. Нам выпала честь славно послужить Республике, и вам с заложниками отведена немаловажная роль. Человеческая жизнь сама по себе мало что значит. Мартинес, уведи их отсюда.

Сержант засвистел в свисток. Пинсон увидел, как солдаты бегут из замка и начинают карабкаться на стены. В воздухе свистели пули, а одну из башен разметало взрывом снаряда.

— Ты как? — спросил Пинсон Марию, когда за ними захлопнулись двери.

— Обними меня. — Она вжалась лицом в его плечо и заплакала.

Он крепко стиснул ее в объятиях, прижавшись щекой к ее липкому от пота лбу, чувствуя кожей ее жаркое дыхание.