Что там пещеры, залы и галереи, карту которых составил Ффайрх… В этих глубинах шел процесс невероятной мощи… сколько веков? Рхиоу и ее команда смотрели через парапет на город – не выстроенный на равнине, а высеченный в камне дна гигантской полости, шириной с реку Гудзон и высотой с остров Манхэттен. Да, то самое зеркальное отражение, которое Рхиоу представила себе, глядя на Нью-Йорк с высоты эмпайр-стейтс-билдинг, однако на сей раз воплощенное кем-то в жизнь, великолепное и ужасное. Черный базальт сердцевины Горы был вырезан словно гигантским ножом; отполированные поверхности уходили вниз по крайней мере на две мили – Рхиоу не особенно хорошо умела определять расстояние на глаз, уверенная, как и многие жители Нью-Йорка, что миля – это просто двадцать кварталов. Глубоко вниз, высеченные в массиве темного камня, уходили ряд за рядом аркады, галереи, огромные залы, «улицы»-мосты, повисшие над пропастями, «проспекты» – извивающиеся по отвесным скалам широкие лестницы. К вершинам утесов, как гнезда диких пчел, которые Рхиоу видела в Центральном парке, лепились словно вывернутые наизнанку небоскребы, от одного взгляда на которые кружилась голова; они были, возможно, чьими-то жилищами. Жилища тут обязательно должны были быть, потому что вся гигантская пещера кишела ящерами: они теснились на мостах и лестницах, забитых, как Пятая авеню в час пик; сам воздух казался наполненным шипением и ревом, далеким, как шум транспорта, но таким же красноречивым для внимательного слуха. Крики говорили о спешке, возбуждении – и голоде.

В глубине огромной пропасти, так далеко, что источник его нельзя было разглядеть, сиял огонь, настолько яркий, что резал глаза, несмотря на расстояние; он и был источником красноватого света, который издали увидели Рхиоу и ее спутники. Огонь отражался в бесчисленных, зеркальных поверхностях полированного обсидиана и черного мрамора. Глядя на него, Рхиоу ощутила озноб: в глубине ее души тихий голос без всякого колебания сказал: «Это смерть».

Четыре кошки долго смотрели на открывшуюся перед ними картину.

– Обратите внимание на те скульптуры, – сказал наконец Урруах. – Кто-то из их создателей бывал в Рокфеллеровском центре.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом. Многие утесы были изукрашены резьбой: из камня выступали фигуры зубастых, с бугрящимися мышцами ящеров в героических позах. В других местах виднелись скульптуры величественных динозавров, выпрямившихся на мощных задних ногах, обвив их хвостами, – они служили колоннами или архитравами; чешуйчатые кариатиды безропотно несли груз арок и карнизов. Многие фигуры действительно были выполнены в ясном, упрощенном стиле арт-деко, характерном для отделки Рокфеллеровского центра, – слепые глаза, стиснутые челюсти, благородство, выражаемое скорее намеком, нежели подчеркнутое. Все это были динозавры… лишь кое-где встречались изображения млекопитающих – кошек, эххифов, китов, собак, – служившие пьедесталами или подножиями, что подчеркивало победу и власть ящеров над ними. Нигде не было видно скульптур птиц – то ли рептилии признавали свое с ними родство, то ли этому имелась какая-то другая причина. И все каменные ящеры имели шестой коготь…

– Что ж, Рхи, – заговорила наконец Сааш, – как по-твоему, сколько лет назад все это началось?

– Боюсь и предположить, – ответила Рхиоу. – Сааш, Урруах, кто-нибудь разве слышал о том, что ящеры пользуются инструментами?

– Для меня это новость, – ответила Сааш, – но я имела в виду не развитие их цивилизации. Как мы сможем найти здесь «ствол» энергетических цепей? И ты слышала, что говорила та тварь: они перемещают цепи. Наша карта больше нам ничем не поможет.

– И как насчет Харла? – сказал Урруах.